Вестник истории верхотурского уезда. Вып.4. –Екатеринбург,2013. Контрабандисты XVII века

«»Игемоны»»

С самого начала своего возникновения и вплоть до 1687 г. Верхотурский уезд входил в состав Тобольского разряда, а его вое воды были подведомственны тобольским воеводам. Однако так это выглядело в теории, а на практике дело обстояло гораздо сложнее.

На воеводстве в Верхотурье оказывались представители известных аристократических фамилий, некоторые из которых даже находились в родстве с царствующей династией. В свою очередь, и на должности тобольских воевод назначались лица очень знатного происхождения, зачастую из высших придворных чинов, в том числе родственники царской семьи. Из-за этого многие из них вели себя с большой спесью, чему в немалой степени способствовала лесть их окружения из числа местных подьячих и детей боярских. Поэтому можно себе представить остроту постоянно вспыхивавших конфликтов между тобольскими и верхотурскими «»игемонами»» по поводу пределов их власти!

Так, например, в 1644 г. верхотурским воеводой стал Максим Федорович Стрешнев, находившийся в родстве с супругой царя Михаила Федоровича царицей Евдокией Лукьяновной. Стремясь использовать свое положение в целях личного обогащения, он первым делом взял под свой контроль деятельность верхотурской таможни, а также доверил управление уездными пашенными крестьянами двум своим сыновьям, разъезды которых по слободам на казенных подводах с «»цимбалами»» сопровождались пьяным разгулом, избиением приказчиков и крестьян и различными вымогательствами. Самоуправство и взяточничество Стрешневых вызвали протест со стороны одного из ближайших помощников воеводы — подьячего с приписью Максима Лихачева. После отстранения его от дел началась еще более ожесточенная борьба Максима Стрешнева с новым подьячим Федором Постниковым, который сразу же после прибытия из Москвы обвинил воеводу и его подручных в злоупотреблениях. В ответ слуги Стрешнева жестоко избили подьячего, и лишь заступничество горожан спасло его от смерти.

Тем временем ехавший в 1646 г. на тобольское воеводство боярин Иван Иванович Салтыков, приходившийся, между прочим, племянником «»великой старице»» Марфе, матери покойного царя Михаила Федоровича, получил от начальника Сибирского приказа князя Одоевского задание произвести повальный сыск о деятельности Стрешнева и его сыновей. Их самих, чтобы они не мешали следствию, велено было выслать в Туринск. При этом Одоевский дал понять Салтыкову, что вопрос о снятии верхотурского воеводы с поста уже предрешен.

Начатое Салтыковым расследование подтвердило многочисленные жалобы о злоупотреблениях Стрешнева на таможне. Тот, в свою очередь, стал всячески препятствовать проведению сыска, что само по себе было «»порухой»» чести тобольского воеводы, а затем при встрече в съезжей избе публично оскорбил его, заявив, что все привезенные им грамоты подложные. При этом верхотурский воевода называл Салтыкова «»бояришком»» и даже «»вором»».

В итоге разъяренный Салтыков покинул Верхотурье, намереваясь уже из Тобольска возбудить новое дело против Стрешнева по поводу оскорбления собственной персоны. Но едва караван его судов отплыл от пристани, в Верхотурье грянул набат сполошного колокола, около городовой стены и в Покровском девичьем монастыре вспыхнули костры, а люди Стрешнева стали кричать, что поджег совершен по приказу тобольского воеводы…

Узнав обо всех этих событиях, новый начальник Сибирского приказа князь Трубецкой велел провести новый сыск «»накрепко»». Присланные из Тобольска сыщики прибыли в Верхотурье и приступили к расследованию. В конце концов, несмотря на то, что Стрешнев и его сыновья государеву указу «»учинились сильны и супротивны»», с Верхотурья «»в опалу не поехали»», грозили сыщикам избиением и убийством и даже отбили по дороге своих людей, которых пристава повезли в Пелым, их все же выпроводили в Москву, где Максиму Федоровичу удалось, опираясь на свой клан, добиться назначения на воеводство в Верхотурье своего шурина Бориса Семеновича Дворянинова, не без основания надеясь замять с его помощью дело на месте.

В 1648 г. по городам Русского государства, в том числе на Урале и в Сибири, прокатилась волна восстаний. Не осталось в стороне и Верхотурье, чему в немалой степени способствовало суровое правление Дворянинова. Воевода решением верхотурского «»мира»» был отстранен от власти и посажен под домашний арест. Управление в городе и в уезде, в соответствии с мирским приговором, передавалось подьячему с Игнатию Недовескову. Поскольку городовая печать осталась у Дворянинова, всю административную переписку скреплял своей печатью таможенный голова Федор Дрягин.

В 1649 г. верхотурский мятеж был подавлен, новому тобольскому воеводе Василию Борисовичу Шереметову предписывалось Недовескова и Дрягина бить кнутом, а из мирских сообществ служилых и посадских людей, ямщиков и крестьян велено было выбрать по три человека «»сущих воров»» и также наказать их кнутом нещадно на торговой площади (всего экзекуции было подвергнуто 26 человек). Что касается Дворянинова, то он был снят с воеводства, однако вернуться в Москву ему не пришлось: в том же 1649 г. он заболел и «»на Верхотурье умер»».

После Дворянинова должность верхотурского воеводы занял Раф (Федор) Родионович Всеволожский. Его появлению здесь предшествовали следующие события. В начале 1647 г. молодой царь Алексей Михайлович задумал жениться. Из двух сотен девиц отобрали шесть, но лишь одна из них, Евфимия, дочь помещика Рафа Всеволожского, стала избранницей царя. Однако когда ее впервые наряжали в царскую одежду, то так крепко затянули на затылке волосы, что при встрече с будущим супругом она упала в обморок. Это приписали действию эпилепсии, которой будто бы была больна девушка. Разразился скандал. И хотя при дворе ходили слухи, что Евфимию «»счаровали»» завистники, в связи с чем даже проводилось специальное расследование, оказавшегося в опале Всеволожского «»с сыном ево Андреем, и с дочерью Евфимиею Федоровною, и с женою Настасьею»» отправили в ссылку в Тюмень. Уже отсюда, «»из опалы»», отец незадачливой царской невесты был пожалован на воеводство в Верхотурье, после чего его вновь вернули в Тюмень.

Евфимия Всеволожская была, кстати, не единственной царской невестой, побывавшей в Верхотурье. В 1619-1620 гг. здесь находилась с семьей переведенная из Тобольска Мария (Анастасия) Ивановна Хлопова. За два года до этого из-за происков всесильных тогда Салтыковых, не желавших, чтобы она стала супругой царя Михаила Федоровича, Хлопову объявили неизлечимо больной и сослали в Сибирь.

Проблема взаимоотношений «»первого воеводы большого»», возглавлявшего Тобольский разряд, и подчиненных ему местных воевод оставалась неразрешимой еще многие годы.

Служилые люди.

В начале XVII в. в состав верхотурского гарнизона входило лишь 49 служилых людей. Однако, по мере возрастания роли города как главного перевалочного пункта на пути в Сибирь и из Сибири, а также в результате возникновения новых пашенных и оброчных слобод и в связи с непрекращающимися набегами кочевников на селения Верхотурского уезда, численность военно-служилого населения здесь существенно увеличивается. В 20-х гг. XVII века верхотурский гарнизон состоял уже из 7 служилых «»по отечеству»» и «»начальных»» людей, 64 стрельцов и 3 пушкарей. К концу века их, соответственно, было 33, 105 и 5.

C середины 50-х г.ов XVII столетия ряды приборных людей пополнились за счет беломестных казаков, обычно служивших «»с пашни»». (Термин «»белый»» в те времена означал освобождение земли от налогообложения). В 1666 г. в 5 слободах Верхотурского уезда их насчитывалось 88 человек. В 1680 г. в 11 верхотурских слободах проживало 97 казаков, 6 пушкарей и 1 воротник.

Особое место среди сибирских служилых людей занимали дети боярские. Из их числа формировался высший командный состав сибирских гарнизонов, они участвовали в военных походах и в обороне городов и острогов от нападений «»немирных иноземцев»», строили городовые и острожные укрепления, назначались на приказные должности. Им предписывалось организовывать новые слободы, заниматься сбором ясака, доставкой хлеба и соли и многим другим. При сравнительной немногочисленности детей боярских в Сибири они играли важную роль в сфере управления, поскольку, в отличие от Европейской России, где эта категория служилых людей «»по отечеству»» составляла низшую прослойку феодального класса и зачастую мало чем отличалась от приборного населения, здесь они представляли собой своеобразную служилую «»аристократию»». Некоторые из них даже занимали воеводские должности.

Наряду с обычной практикой верстания «»подрослей»» детей боярских в службу в «»выбылые»» оклады их отцов и ближайших родственников и переводом из других городов, эту категорию нередко пополняли ссыльные, в том числе «»иноземцы»», служилые из приборных «»начальных»» людей (казачьи атаманы и головы, стрелецкие сотники, пятидесятники и десятники), служители сибирских церковных иерархов, представители местной родоплеменной знати, приказной администрации, а иногда даже гулящие люди (каким являлся, например, будущий св.Симеон Верхотурский) и представители податных сословий. Не было в этом отношении исключением и Верхотурье.

Так, например, в 1657 г. был сослан из Москвы «»за непристойные слова»» на вечное поселение Юрий Арсенев, которого велено было по государевой грамоте поверстать в дети боярские с годовым денежным окладом 15 рублей и соответствующим хлебным жалованьем. Через г. он получил прибавку — 3 рубля и хлеба «»против денег»», которой, впрочем, скоро лишился. В первой половине 60-х гг. XVII века Юрий Арсенев, очевидно, погиб в одном из сражений с «»изменниками татарами»». В соответствии с царским указом и «»по приказу стольника и воеводы Ивана Яковлевича Колтовского да подьячьего Василия Богданова»» по его «»душе»» в церковь Казанской Богородицы в Арамашевской слободе был сделан книжный клад — Апостол, изданный И.А.Невежиным в Москве в 1606 г. (хранится в настоящее время в собрании Уральского университета).

Сосланный в числе других «»литовских людей»» в Сибирь «»иноземец»» Андрей Бернацкий служил сначала в Кузнецком остроге. Во время набега калмыков он потерял сына и сам был ранен. Позднее он служил в детях боярских в Енисейске, а в 1649 г. его перевели на Верхотурье, сохранив за ним на новом месте его прежний оклад — 20 рублей денег, 20 четей (четвертей; казенная раздаточная четверть в XVII в.- 4-6 пудов хлеба -Авт.) ржи и 15 четей овса. В 1652 г. ему прибавили еще 3 рубля, а также 3 чети ржи и 8 четей овса. Свою дочь Андрей Бернацкий выдал замуж за князя Семена Андреевича Пелымского, который являлся праправнуком уже не раз упоминавшегося выше соратника хана Кучума князя Аблегирима. Сам Семен Пелымский с 1642/43 гг. служил в пелымских детях боярских, а в 1654 г. его поверстали с довольно высоким окладом в дети боярские по Верхотурью. После его смерти в 1665 г. в верхотурских детях боярских служил его сын Петр.

В 1649 г., то есть одновременно с Андреем Бернацким, верхотурским сыном боярским стал Измайло Коптев. Его поверстали из архиепископских детей боярских в 15-рублевый «»выбылой»» оклад Андрея Перхурова, «»а за хлебное жалованье»» он служил «»с пашни»», то есть имел надел земли. Следует сказать, что другой представитель вышеназванного семейства Перхуровых, Панкратий, упоминается, как и Андрей, уже в 20-х гг. XVII в. Он был приказчиком Арамашевской слободы, а потом, в 1656 г., строил Катайский острог.

Сверстниками Перхуровых были также дети боярские Иван Спицын (являлся в 20-х гг. XVII в. приказчиком Невьянской слободы, а в 1632 г. стал основателем Ирбитской слободы) и Дмитрий Лабутин (во второй половине 20-х гг. XVII в. он был приказчиком в Невьянской слободе, а в начале 40-х гг. управлял Арамашевской слободой и строил здесь острог; позднее в верхотурских детях боярских числились его сын Афанасий и внук Дорофей).

В 1661 г. был переведен из Тюмени и позднее поверстан в верхотурские дети боярские командир отряда служилых татар Афанасий Бибиков, занимавший до этого на Верхотурье должность стрелецкого сотника. Впоследствии место Афанасия займет его сын Михаил (в 1666 г. ему было 16 лет, а сам он являлся еще неверстанным «»подрослем»»). В конце XVII в. Михаил Бибиков будет занимать воеводскую должность сначала в Пелыме, а потом на Верхотурье.

В первой половине XVII в. пополнение слоя детей боярских за счет приборных служилых и даже тяглых людей было в Сибири из-за нехватки кадров явлением достаточно обычным. Не случайно в одном из документов 1632 г. подобного рода верстания объяснялись весь ма просто: «»На Верхотурье розсылки детем боярским многие, а детей боярских на Верхотурье мало, и к государевым делам приставить не ково»». Однако уже со второй половины столетия государство пытается взять ситуацию под жесткий контроль.

Тем не менее, несмотря на дамоклов меч возможного «»розыска»», несанкционированные сверху верстания как приборных людей, так и служилых «»по отечеству»», продолжались и в последующее время.

Контрабандисты XVII века

Роскошные соболя и лисицы из Сибири составляли гордость и одну из важнейших статей экспорта Русского государства. Поэтому неудивительно, что всякий, попавший на земли Верхотурского края не мог устоять перед блеском «»мягкого золота»» и стремился за время своего пребывания в крае собрать как можно больше пушнины, вывезти ее в Московию и зажить по-царски.

Именно этим объясняется беспокойство русских государей, опасавшихся, что при интенсивном развитии торговли значительная часть пушнины перестанет поступать в ясак. Поэтому все акты купли-продажи между русскими и коренными жителями могли происходить только на гостином дворе, в городе, а не «»по юртам и речкам»». Стремление сохранить монополию на пушнину побудили центральную власть предпринять меры по недопущению проникновения русских людей в ясачные волости.

Помимо воевод, за соблюдением правил торговли должны были следить ясачные сборщики. А для верности и самих ясачных сборщиков приводили к присяге не торговать и не менять ничего в юртах у ясачных людей. Запрет приезжать в ясачные волости распространялся не только на промышленных и торговых людей, но и на священников.

Ограничение круга торговых партнеров создавало ситуацию, при которой аборигенное население постоянно находилось в зависимости от того, привезут русские торговые люди хлеб или нет. Случалось, что это обрекало целые ясачные волости на голод, особенно в неудачные в промысловом отношении годы.

Участие в торговле с коренным населением достаточно ограниченного круга людей, создавало благоприятный климат для злоупотреблений при заключении торговых сделок.

В.Павловский, исследовавший быт народов ханты и манси в начале ХХ века, сообщал о том, что русские колонисты пристрастили вогул к картофелю и репе настолько, что те с готовностью отдавали шкурку белки за 5-6 реп. Так же дешево отдавали аборигены и другое свое богатство — рыбу. Что уж говорить о XVII веке, когда нынешние старожилы Верхотурского района рассказывают о том, как их отцы в начале XX в. ездили зимним путем к остякам за рыбой. Расплачивались, как и их предки три века назад, хлебом, табаком, рогожами, «»всякими тряпочками»» и, конечно, «»огненной водой»» (водкой). Рыбу мерили «»пудами»»: ставили дугу на землю, сколько рыбы влезет под нее — столько и пуд. Поэтому дуги для поездки к остякам выбирали самые большие.

Помимо перечисленных выше, существовало строгое ограничение во времени для торговли с ясачным населением — только после сдачи ясака. В наказах о торговле с вогулами воеводам предписывалось «»смотреть и беречь накрепко»», чтобы, во-первых, «»проезжие торговые и промышленные всякие люди… с ясачными людми преж великого государя ясаку украдом не торговали»». А во-вторых, «»… вагуличи б к торговым и ко всяким людем на дорогу никакой мягкой рухляди не выносили и не продавали.»» Мотивировалось все это интересами государственной казны и заботой о том, чтобы «»на вагуличах за тою их торговлею»» не копилось долгов по сдаче государева ясака и поминков.

Если принять во внимание величину этой повинности и то, что у большинства ясачных имелись внушительные долги за многие годы, если добавить к этому многообразные махинации местной администрации во время ясачного сбора, то мы неизбежно придем к тому выводу, что у ясачного человека не должно было оставаться мехов для продажи. Поэтому вполне объяснимо то, что торговые люди, а вместе с ними и соблазненные выгодами торговли с аборигенами служилые люди и крестьяне, несмотря на угрозу быть в «»жестоком наказание без пощады»», все же предпочитали проникнуть в ясачные волости именно до, а не после сбора ясака.

И все же, несмотря на многочисленные запреты, русские предприимчивые люди находили возможность покупать, а аборигены продавать мягкую рухлядь. Были, конечно, и другие пути приобретения шкурок, так что последний бой за свою монополию на меха государство старалось дать уже на таможне. Ради этого правительство пыталось добиться определенной независимости таможенной службы от воеводского управления, чтобы не допустить корыстного использования воеводами и дьяками этой службы в целях собственного обогащения. Таможня имела свою печать, отличную от воеводской, и воеводы не имели права доступа к ней.

Чтобы избежать неприятностей с таможней и обязанности платить пошлину, торговые люди пристраивались к стрельцам, сопровождавшим царскую казну в Москву, и по соглашению с ними объявляли свою мягкую рухлядь частью казенной.

Часть мягкой рухляди вывозилась из Сибири, минуя таможенные заставы и Верхотурье, через Катайский острог. Указом 1680 года этот канал верхотурскому воеводе велено было полностью перекрыть.

Что касается таможни на Верхотурье, то царской грамотой, посланной в 1635 году, предписывалось воеводе Даниле Милославскому лично оказывать содействие таможенному и заставному голове в осмотре людей, направляющихся из Сибири в Москву. Не полагаясь полностью на сообразительность и расторопность таможенников, в грамоте давался полный список мест, где следовало поискать мягкую рухлядь: «»… в возех, сундуках, в коробьях, в сумках, в чемоданех и в платье, и в постелях, и в подушках, и в бочках винных, и в запасех во всяких, и в печеных хлебах… в санных постелишках, и в полозах.»» Кроме этого, предписывалось всех — от воевод до их людей обоих полов — «»обыскивать всех накрепко, нестрашась, в пазухах и в штанах, и в зашитом платье.»»

Борьба с незаконным вывозом пушнины из Сибири шла с переменным успехом. Известны многочисленные случаи, когда таможенной службе удавалось осуществить конфискацию крупных партий контрабандных мехов, чаще всего при возвращении воевод, уже отслуживших свой короткий срок.

Боги и шайтаны

В течение долгого времени русское правительство придерживалось той точки зрения, что лучше иметь дело с некрещеным, но мирным населением Урала.

Что касается православной церкви, то она, как и государство, не располагала ни достаточными материальными ресурсами, ни необходимым для подобных предприятий количеством священников.

Однако за Уралом имелась еще одна общественная сила, которая была заинтересована в крещении аборигенов и активно этим занималась. Речь идет о служилых людях. Участвуя в походах на «»немирные»» или «»отложившиеся землицы»», они захватывали в плен довольно значительное количество аборигенов. Так называемый «»погромный ясырь»» становился одним из основных источников пополнения христиан Сибири. Пленников старались побыстрее окрестить, поскольку, если этого не успевали сделать до того момента, как волость становилась ясачной, их приходилось возвращать обратно. Если же служилому человеку удавалось провернуть дело с крещением, то пленники, как правило, становились холопами, их можно было вывезти в центральные районы страны, продать или оставить при себе.

Таким образом получалось, что самыми заинтересованными и активными «»миссионерами»» становились служилые люди. В качестве главного аргумента привлечения аборигенов к христианской православной религии использовали насилие. К счастью для представителей коренных народов региона, такая практика не получила широкого распространения благодаря отрицательному отношению к ней центральной власти.

Тем не менее, процесс колонизации шел, служилые люди все дальше вторгались во владения ханты и манси. Выгоды от незаконной купли пушнины и крещения аборигенов видимо были достаточно высокие, и служилые люди шли на риск и нарушали соответствующие указы правительства. Язычники вогулы и остяки, принявшие крещение становились «»новокрещенами»».

Сама процедура вступления в православие была хорошо отработана: для этого достаточно было подать челобитную на имя государя. Во всяком случае на первых порах никаких ограничений или подготовительных мер не предусматривалось. Обязательным требованием была действительная добровольность со стороны того, кто решился на такой шаг.

Однако, с укреплением позиций церкви, основанием новых монастырей и храмов, увеличением числа священнослужителей в крае изменялось и отношение к принявшим христианство. Как видно из приводившихся дел, для новокрещенов устанавливается своеобразный испытательный срок — 6 недель, которые они должны были прожить «»по правилом святых отец»» под началом в монастыре. И только после того, как воеводе в приказной избе докладывали о том, что это условие соблюдено, следовал указ о разрешении креститься. Таким образом, светские и духовные власти стремились подготовить новокрещенов к новой для них жизни. Во всяком случае какое-то время давалось на то, чтобы человек мог непосредственно познакомиться с обязанностями христианина.

Часть людей шла на принятие христианства, попав в экстраординарные ситуации (плен, предстоящая женитьба, сидение в тюрьме) и видя в крещении возможность для себя решить возникшие проблемы. Но практически во всех случаях присутствовала и материальная заинтересованность.

Помимо жалования на «»крест»», предусматривалась выдача при необходимости и соответствующей одежды. Соблазн получить подарки и жалование на крест был столь велик, что крестились иногда не по одному разу.

Может быть самое главное для большинства вогулов и остяков преимущество было в том, что, становясь новокрещенами, они, как правило, освобождались от уплаты ясака.

Большинство новокрещенов становились государевыми служилыми людьми и получали, наряду с русскими служилыми, денежное и хлебное жалование.

Конечно, крещение приносило не одни только радости. Человек вырывался из родной ему среды, лишаясь права на возвращение. Его жена и дети были тоже обязаны креститься. Служба иногда проходила далеко от дома. Новокрещенов старались изолировать, насколько это было возможно, из привычной им среды, чтобы не было соблазна вернуться к прежним верованиям. Разлука с родными для некоторых, видимо, становилась серьезным испытанием. Один из документов Верхотурской приказной избы — яркое тому свидетельство. В 1665 году к царю Алексею Михайловичу обращался новокрещеный татарин Василий Алексеев:»»…пожалуйте меня, сироту своего, велите, государь, с Верхотурья отпустить в Катайской острог с отцом и матерью повидатся…смилуйтесь.»» Просьба эта не осталась без внимания. Новокрещен был отпущен в Катайский острог.

Безусловно, сам факт принятия христианства не означал коренного изменения в сознании новокрещена. Восприятие новой идеологии и норм жизни происходило очень сложно, часто уживаясь с прежними верованиями.

В условиях нехватки храмов и священников важно было не столько массовое крещение местных народов, сколько удержание в лоне христианской церкви тех их представителей, которые добровольно сделали этот шаг.

Практически большинство случаев принятия православия было связано с тем, что человек попадал в какие-то экстремальные обстоятельства. Видимо это одна из причин того, что соплеменники не торопились следовать примеру тех своих сородичей, которые отказывались от религии предков. Новокрещенов старались изолировать от языческого окружения, так что единственные, кто в обязательном порядке принимал православие вслед за ними — это члены семьи. В дальнейшем такая изоляция усиливала не только религиозное, но и общекультурное влияние на новокрещенов и вела к значительной русификации населения, находившегося в непосредственом контакте с русскими.

Действительно интенсивное крещение манси и хантов началось, по существу, только в начале XVIII века. И нельзя сказать, что оно шло очень успешно. Так, в 1728 году архимандрит Верхотурского монастыря Сильвестр еле спасся от напавших на него с ружьями и луками тех же чусовских манси и марийцев, которых он сам за 10 лет до этого окрестил. В конце XIX века верхотурские священники, выезжавшие на север уезда к давно окрещенным манси, в своих отчетах отмечали частое игнорирование теми даже самых «»необходимых»» христианских треб, каких как крещение и отпевание, и широкое распространение, наряду с этим, культа животных.

Позднее, в 30-е годы уже нашего века, заведующий делами национальных меньшинств Свердловского облисполкома Кугушев, возглавлявший бригаду, инспектировавшую работу Советов среди манси Ивдельского и Гаринского районов, сообщал, что во всех юртах имеются иконы, но их держат не с целью исполнения каких-либо религиозных обрядов, а вместо картин. Сами манси говорили, что и раньше они обращали мало внимания на иконы, а при советской власти совсем перестали на них молиться и оставили их в юртах потому, что «»хорошо нарисовано»».

В это же время (май -июнь 1935 г.) врач Свердловского облздравотдела С.Нарбутовских провел 2 месяца в местах расселения манси. В его записках дано подробное описание религиозных представлений потомков верхотурских вогулов. «»Вся природа, -писал С. Нарбутовских, — для них одухотворена. Высшее божество Торум в дела людей не вмешивается. Всему и вся он дает жизнь и только в жизни себя проявляет… С другими богами, впутывающимися в житейские мелочи, манси не церемонятся. Хотя и приносят им жертвы, но за это требуют выполнения определенных условий.

Их праздники приурочены к началу или концу охотничьего периода. Особенным почетом пользуется Ильин день. К этому времени все, собираясь в урман (определеное место в тайге), где пасутся олени, знакомятся там с приплодом и состоянием своих стад. Затем на горе Ялпынгнер (самая высокая в этом районе точка) устраивается многодневный праздник с обильными жертвоприношениями, сопровождающимися определенным ритуалом. Любят манси также праздник Медведя. Он устраивается, когда добывают зверя. Идет с обильной выпивкой и бурным весельем.

В обычное время туземцы приносят жертву богам на своих родовых капищах. Это среди леса небольшая чистая площадь, вокруг нее на сучьях крайних деревьев развешаны рога жертвенных оленей, а на стволах, завернутые в платок, подвязаны серебряные деньги. Мясо приносимых в жертву оленей съедается на месте. Раньше в жертву шли также шкурки соболей и других ценных зверей, и для хранения их на капищах каждая семья делала соответствующие ящики. С тех пор как русские охотники стали зорить капища, этот обычай вывелся. Шаманство как профессия в настоящее время едва ли имеет место. Руководящую роль в ритуале, всего вероятнее, выполняют рядовые люди, отличающиеся наиболее живым характером»».

Итак, более чем двухвековая борьба церкви за души охотников манси закончилась тем, что они, считая себя христианами и держа в юртах иконы, по сути остались язычниками. Извечное противостояние богов и шайтанов у манси завершилось их мирным сосуществованием в далеких северных юртах.

«»Индейцы»» Верхотурья

Слово «»манси»» в переводе с мансийского означает «»человек»». Так эти люди себя называли с глубокой древности, так называем их сейчас и мы.

Их немного, всего 8,3 тыс. человек, и основная их часть сейчас расселена на территории Ханты-Мансийского автономного округа. Но небольшая группа -потомки верхотурских вогулов -до сих пор проживает на севере Свердловской области. По данным Ивдельской администрации, в 1996 году в Ивдельском районе насчитывалось 74 манси, из них 32 -дети. Они по-прежнему проваливают в нескольких юртах. Немного… Особенно если сравнить с началом ХХ века, когда в Верхотурском уезде числилось 2142 манси. Однако уже тогда была очевидна тенденция: число кочевавших манси будет постоянно сокращаться, а количество оседлых -увеличиваться. Оседлые манси быстро обрусели, перенимая обычаи и нравы русских. Те, кто предпочли жить по законам предков, ушли на север, в глубь лесов, подальше от незваных гостей -русских и коми-зырян. Это были свободолюбивые охотники, рыболовы и оленеводы, настоящие «»индейцы»» Верхотурья. До середины ХХ века охотники манси использовали луки и стрелы, кремневые ружья.

Манси, как и их ближайшие этнические родственники ханты, являются переходным типом от монголоидной к европеоидной расе. Этнографы, побывавшие у манси в начале ХХ века, так описывали их: «»Вогулы крепкого телосложения, среднего роста… Волосы темно-русые или черные, у обрусевших подстрижены, у кочевых постоянно растрепаны и заплетены в две косы, обвитые шнурками и связанные на концах. Женщины унизывают их кольцами, медными цепочками и другими украшениями. У обрусевших -борода и усы, у кочевых -бороды и усов или вовсе нет, или только несколько волосков. Отсутствие бороды и усов не составляет племенной особенности вогуличей, но тщательно выщипываются ими ради удобств при зимней охоте на зверей, а может быть вследствие поверья, что первую бороду дал черт первому сыну первых стариков — Вульпе, который, вследствие дьявольского происхождения бороды, выдергал ее по волоску. Глаза небольшие и средние… Руки длинные и у кочевых… с тыльной стороны татуированы»». Татуировка у мужчин имела значение тамги — р»

В 300 километрах к северу от Екатеринбурга расположена древняя столица Среднего Урала, старейший в регионе город, позднее ставший духовным центром Урала и Западной Сибири - Верхотурье.

В XVI веке город Верхотурье строился как стратегический объект. Город-крепость на скале - защита от вражеских набегов. Здесь же существовала таможня для сбора «ясака» (податей звериными шкурами) с вогул. Поэтому город назывался еще таможенным. Наверное, он так и вошел бы в историю Государства Российского, если бы сюда в середине XVII-го века не пришел праведный Симеон, освятивший эти места своей богоугодной жизнью и навсегда изменивший судьбу этого края.

Святой праведный Симеон Верхотурский

Многим знакома икона святого Симеона Верхотурского. Среди густых, высоких лесов, на пологом берегу тихо струящейся реки, в лаптях и простой крестьянской одежде стоит человек. Кротко прижимает он правую руку к сердцу, а в левой держит свиток с духовным посланием. У ног преподобного видна удочка и небольшое ведро для пойманной рыбы. Рядом на земле - камень, с которого удобно удить рыбу, и большая раскидистая ель, укрывающая рыбака от солнца. Позади деревянный храм, к которому ведет узенькая извилистая тропинка.

Святой Симеон очень любил Бога и Его Церковь. Выйдя рано утром из села Меркушино, он добирался до Спасо-Преображенского храма Тагильской слободы. Путь почти в 40 километров он проходил через густой лес и болота, но праведник знал тропинку, которая всегда выводила его к храму.

Симеон питался тем, что можно собрать в лесу - ягоды, грибы, да еще рыба, пойманная в тихих водах реки Туры. В акафисте говорится, что «рыбарем быв, соделался он ловцом человеков». Зимой ходил он по домам и шил хозяевам шубы. Пока шла работа, много рассказывал о Боге, развеивая суеверные представления о Нем простыми, доходчивыми словами. Когда швейные работы близились к концу, и оставались сущие пустяки - необметанные петли у полушубка или непришитый воротник - святой Симеон тайно уходил. Хозяева сперва гневались, а после понимали, что получили добротный, теплый наряд, расплатившись за него с мастером лишь незатейливой крестьянской едой да ночлегом. А путь мастера лежал дальше, к другим людям, у которых он будет жить, о которых будет молиться, и которым, ни взяв с них ни копейки, сошьет шубы и полушубки.

Дни памяти святого праведного Симеона Верхотурского и Всея Сибири чудотворца:

25 сентября - день перенесения мощей
31 декабря - день прославления
25 мая - день второго обретения мощей

Свято-Николаевский мужской монастырь

Основан в 1604 году, но широко известен стал лишь с 1704 года - после того, как в эту обитель из села Меркушино перенесли мощи праведного Симеона Верхотурского. Слава о святом год от года росла, привлекая в Верхотурье все большее количество паломников. К началу XX века число пришедших поклониться праведному Симеону и приложиться к святым мощам достигало 60 тысяч человек в год.

В 1929 г. святыня была изъята богоборческой властью из монастыря и помещена сперва в Нижнетагильский краеведческий музей, затем - в музей атеизма, располагавшийся в Ипатьевском доме в

г. Свердловске, позже перенесена в запасники Свердловского краеведческого музея. Монастырь также не обошли стороной гонения и притеснения: размещение там колонии для несовершеннолетних преступников изуродовало храмы обители до неузнаваемости.

Святые мощи были возвращены церкви в 1989 году и торжественно помещены в екатеринбургском храме в честь Всемилостивого Спаса. Через три года удалось отреставрировать Крестовоздвиженский собор Верхотурского Свято-Николаевского монастыря после эпохи поругания, и святыню торжественно, крестным ходом, перенесли из Екатеринбурга в Верхотурье. Это было 24 сентября 1992 г.

Верхотурье летом подобно цветущему саду. А огромный Крестовоздвиженский храм сравним лишь со знаменитым Исаакиевским собором. Паломники со всех концов России притекают сюда, чтобы поклониться мощам святого Симеона, испросить помощи и поблагодарить сибирского чудотворца за заступничество. Но немало и таких, которые едут к любимому святому просто для того, чтобы еще раз увидеться с ним, помолиться, побыть в благоговейной тишине под громадными сводами величественного Крестовоздвиженского собора. Возле мощей праведника паломники обычно стоят подолгу - уходить никому не хочется...

Скит на Актае

Недалеко от въезда в Верхотурье, на берегу озера Актай, находится скит Свято-Николаевского монастыря. Монастырская заимка была создана в конце 19 века, когда монастырю был отведен в собственность сенокосный участок. Туда для охраны монастырских угодий были назначены караульные, для которых построили жилье.

Многие богомольцы, направлявшиеся в Верхотурье, останавливались на заимке для ночлега. Кроме домов для приюта богомольцев здесь была построена церковь, освященная в честь иконы Божией Матери «Живоносный Источник».

Рядом с храмом - родник, также освященный в честь этого Богородичного образа. Колодец заключен в аккуратный деревянный сруб, который, в свою очередь, находится в деревянном домике - крытой купальне, увенчанной куполом и крестом. Обустроен «Живоносный Источник» трудами насельников Свято-Николаевской обители.

Свято-Троицкий собор

Уже четвертый век высится на утесе, будто плывет над речным простором, дивный белый храм - Свято-Троицкий собор Верхотурского Кремля. Он был заложен в 1703 году по указу царя Петра І и построен соликамскими мастерами к 1709 году. Этот каменный храм, старейший в области, специалисты считают лучшим произведением «московского барокко» на Урале. ЮНЕСКО собор включен в число наиболее выдающихся архитектурных памятников мира.

Покровский женский монастырь

Тихой обителью, умиротворением души, святым уголком называют паломники эту обитель. Старейший монастырь в Верхотурье, основанный в 1621-ом году, стал первым женским монастырем во всей Сибири.

В начале XX века в обители были выстроены Ново-Покровская церковь, сестринские корпуса, просфорня, детский приют. В 1926 году монастырь закрыли, но сестры во главе с игуменьей Таисией образовали артель «Надежда», и под этой вывеской обитель держалась еще несколько лет. В 1930 году часть сестер обвинили в контрреволюционной деятельности и сослали в Казахстан. Оставшиеся на свободе монахини скрывались по домам г. Верхотурья. В 50-х годах в храме устроили городскую баню, а в корпусах была расположена детская колония.

В 1991 году монастырь официально возвратили Церкви, однако на деле Покровский храм пришлось буквально брать штурмом. По заступничеству Божией Матери храм был «отвоеван», и началась его реставрация

Главной святыней Покровского монастыря является чудотворная икона Божией Матери «Умиление», чудом же сохраненная в годы безверия. Словно Сама Богородица водила рукой монахини по холсту, выписывая Свой образ. Как еще можно объяснить этот таинственный взгляд из-под опущенных ресниц, который ощущают приходящие к Ней с горячей молитвой?

Еще одной величайшей святыней Покровского монастыря являются мощи святого Космы Верхотурского. В истории перенесения мощей праведного Симеона в Верхотурье в 1704 году есть свидетельство о том, как блаженный Косма весь крестный ход полз за гробом на коленях, лишь изредка обращаясь к праведнику, как к живому: «Брате Симеоне, давай отдохнем». И, пока блаженный Косма набирался сил, святыню невозможно было сдвинуть с места.

Верхотурское духовное училище

В 1718 г. по приказу сибирского губернатора, князя Матвея Петровича Гагарина, при Свято-Николаевском мужском монастыре была открыта первая в Верхотурском уезде школа. Традиции просвещения и духовного образования были прерваны в XX веке и возродились в веке XXI-м.

В 2001 г. по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II и решению Священного Синода при монастыре было открыто Верхотурское Православное Духовное училище.

Училище двухгодичное, с очной формой обучения. Учебный корпус и общежитие воспитанников располагаются на территории Свято-Николаевской обители. Обучение, проживание и четырехразовое питание - бесплатное.

Помимо регулярного участия в богослужениях и посещения духовных бесед воспитанники проходят социальную практику - помогают немощным и больным людям по хозяйству. Находится в их жизни и место паломническим поездкам, праздничным спектаклям и концертам, и турпоходам.

10 выпусков - 86 выпускников. Некоторые из них остались послушниками в Свято-Николаевском мужском монастыре. Часть продолжает духовное образование в семинариях Москвы, Екатеринбурга, Тобольска. Многие приняли священный сан, другие несут различные послушания на приходах, третьи избрали путь светского образования, не оставляя при этом христианского образа жизни.

(66kb, doc)

Дореволюционные журналы (101kb, doc)

Указатель « Литературно- художественное содержание периодических
изданий Екатеринбурга- Свердловска (частично Уральской- Свердловской
области): 1920-1930 гг .»

Краткий библиографический список по истории заселения Невьянска и Невьянского чугуноплавильного и железоделательного завода (32kb, doc)

Список новых поступлений в фонд отдела. Октябрь 2019 г.

Бажовский китч: советское и постсоветское искусство на сюжеты уральских сказов / Управление культуры администрации Екатеринбурга, Объединенный музей писателей Урала. – Екатеринбург: [б. и.], 2019. – 80 с. : ил., цв. ил., портр.
85
Б168
2408471- КО
Бурлыкина М. И. Гений рисунка Евгений Трошев: монография / Майя Бурлыкина; Сыктывкарский государственный университет имени Питирима Сорокина. – Сыктывкар: Издательство СГУ им. Питирима Сорокина, 2019. – 214 с. : портр., цв. ил. – (Научно- популярная серия РФФИ).
85.14(2)
Б915
Б 2408363- КО
Б 2408364- КО
Головина Т. И. Моё Кабанье: калейдоскоп историй / Т. И. Головина. – Екатеринбург: [б. и.], 2019. – 366 с. : ил., цв. ил.,портр. + 1 CD- R
63.3(2)
Г611
Б 2408911- КО
Горбунов Ю. А. Верхотурские были- небыли / Юний Горбунов. Изд. 2- е. – [Б. м.] : Издательские решения по лицензии Ridero, 2018. – 127 с.
84(2=411.2)6- 4
Г676
2409575- КО
Комсомол и я комсомолия: проза, поэзия, публицистика челябинских писателей / [редактор- составитель: Олег Павлов]. – Челябинск: Павлин, 2018. – 251 с.
84(2=411.2)6
К638
2408394- КО
Лауреаты премии Губернатора Свердловской области в культурно- досуговой, библиотечной и музейной сферах / М- во культуры Свердл. обл. – Екатеринбург: СГОДНТ, 2014-
... за 2018 год / [ред.: Л. Г. Шишкина, П. О. Бирюкова]. 2019. – 39 с. : ил., портр.
71
Л285
2406862- МО
2408467- КО
2408468- КО
Музыка в системе культуры: сборник статей / Федеральное агентство по культуре и кинематографии Российской Федерации, Уральская государственная консерватория имени И. М. Мусоргского. – Екатеринбург: [б. и.], 2005- ;
Вып. 13: Ad memoriam / [редакторы- составители: Б. Б. Бородин (отв. ред.), А. Б. Бородин]. – 2018. – 110 с. : ил., портр.
85.31
М897
Б 2408487- МУЗ
Б 2408488- КО
Один день из жизни Челябинской области: [фотоальбом] / Администрация Губернатора
Челябинской области, Союз фотохудожников России; [автор проекта и составитель Владимир Богдановский; редколлегия: Николай Сандаков (председатель) и др.]. – Челябинск: Каменный пояс, 2014. – 263 с. : ил.
63.3(2)
О- 421
Б 2408210- КО
Савицкий В. Ф. Девять улыбок папы / В. Ф. Савицкий. – Екатеринбург: [б. и.], 2019 (Екатеринбург: ИВЦ). – 184 с. : ил., порт., факс.
30
С133
2408966
Село Чусовое (Старая Шайтанка) : история и география: [на основе материалов журнала "Уральский следопыт" в рамках проекта журнала "История России. Река Чусовая"]. Село Чусовое (Старая Шайтанка) : что посмотреть: [путеводитель] / Свердловская область, Шалинский городской округ; редактор, составитель, автор текстов Борис Петров; фото Ксении Лашковой [и др.]. – [Екатеринбург: б. и., 2019]. – 24, 24 с. [встреч. паг.] : цв. ил., портр. Книга- перевертыш.
26.8
С296
С 2408969- КО
С 2408970- КО
С 2408971- КО
Соломонович Ф. Я. Ивдель в годы Великой Отечественной войны 19 41194 5 гг. Было и такое! / Ф. Я. Соломонович. – [Ивдель, 2019]. – 77 с. :ил., цв. ил., портр., факс.
63.3(2)6
С605
С 2408902- КО
Фатыхов C. Г. Прерывистые волны памяти... : (сохранившиеся и реконструированные дневниковые записи с поэтическими рефлексиями автора) / Салим Фатыхов. – Челябинск. – Магнитогорск: Челябинский государственный институт культуры: Магнитогорский Дом печати, 2019. – 303 с. : ил., портр., факс.
84(2=411.2)6- 4
Ф278
Б 2408365- КО
Б 2408366- КО
Б 2408367- КО
Хачин В. И. Монтажники Среднего Урала: историко- документальная повесть / В. И. Хачин. – Екатеринбург: Пиджаков А. В., 2019. – 552 с. : ил., цв. ил., портр.
65.31
Х292
Б 2408441- КО
Яхно О. Н. Зимний сезон / Ольга Яхно. – Екатеринбург: Альфа Принт, 2019. – 111 с. : ил., портр., факс. – (Повседневная жизнь Екатеринбурга. очерки. вып. 3).
63.3(2)
Я906
С 2408959- КО
С 2408960- КО
С 2408961- КО

В.Е. Борисов

События, описанные ниже, могут показаться малозначимыми. Но их изучение позволяет расширить наши представления о духовной жизни за Уралом накануне эпохи преобразований.

В июне 1688 г. верхотурскому воеводе Григорию Филимоновичу Нарышкину поступила отписка приказчика Белослудской слободы о видении у 12-летнего крестьянского сына Павла Порадеева: «Был де он, Пашко, в Скородумской деревни у белослудцкого крестьянина у Обрашки Бояркина на пашне. И он, Пашко, на поле уснул <…> И пришла к нему, Пашке, [дев]ица во светлой белой одеже» и велела ему, «чтоб он, Пашко, сказал в мире, чтобы перестали матерною бранью бранитца. А буде не перестанут матерною бранью бранитца, и будет де на веcь мир от Господа Бога гнев Божий и огненная туча, и камение, и град с небес» .

Похожие отписки поступили воеводе из Ирбитской, Тагильской, Камышловской слобод. Их следствием стала посылка воеводой памяти, предписывавшей приказчикам «учинить людям заказ, чтоб нихто матерны не бранились». Ослушников предписывалось не только бить батогами, как это предполагала предшествующая память , но и штрафовать на значительную сумму – рубль. Через год, в июне 1689 г., воевода издал память, отменяющую штрафы и битье, поскольку «на Верхотурье в приказную избу от вас из слобод тех пенных денег в посылке ничего не объявилось. А ныне в судной избе околничему и воеводе Григорью Филимоновичу Нарышкину да дьяку Осипу Иванову ведомо учинилось, что вы, прикащики, те денги с крестьян и со всяких чинов людей по се число збираете и теми денгами корыстуетесь, а в казну великих государей на Верхотуре не присылаете. И оттого ныне во всех слободах крестьяне разоряютца» .

По этой-то итоговой памяти и восстанавливается цепочка событий. Ни отписки из слобод (исключая процитированную), ни память с предписанием взимать штрафы пока не найдены.

Екатеринбургский историк Е.В. Вершинин высказал мнение, что «явления», произошедшие одновременно в удаленных друг от друга слободах Верхотурского уезда, вряд ли могли возникнуть спонтанно. К тому же в 1691 г. из Краснопольской слободы поступила еще одна отписка, к которой прилагалась сказка о видении, бывшем 12-летней крестьянской дочери Марфе Галактионове. И содержательно, и некоторыми деталями сообщения о видениях очень похожи. В обоих случаях Богородица является 12-летнему подростку, уснувшему в поле. Предписывает передать одно: всем прекратить матерную брань. Грозит похожим «набором» кар: «А буде не перестанут матерною бранью бранитца, и будет де на веcь мир от Господа Бога гнев Божий и огненная туча, и камение, и град с небес» (Белослудская слобода, 1688 г.) – «А как де с сего православные крестьене бранитися не уймутца, и будет де на них с небес туча огненная, камение горяще и лед» (Краснопольская слобода, 1691 г.).

Напрашивается мысль, что видения 1688 г. и 1691 г. были кем-то организованы. Е.В. Вершинин (к его мнению присоединился А.Т. Шашков) высказал предположение, что такими организаторами выступили слободские приказчики. Воевода, на первых порах решивший, что нашел поистине неиссякаемый источник доходов, столкнулся с тем, что денег к нему не поступает и проконтролировать приказчиков, в карманах которых оседали штрафы, он не может. В результате он превратился в крестьянского «радетеля» и отменил свою память 1688 г.

Мысль эта вполне естественна. Тем более что верхотурские дети боярские, сменявшие друг друга в слободских судных избах, были немногочисленны и, несомненно, хорошо знакомы друг с другом. Однако не вполне понятны мотивы, которыми они могли руководствоваться. В видениях нет ни слова о том, что матершинников надо «наказывать рублем», а предугадать, что воевода попытается опереться на авторитет Богородицы для получения новой статьи доходов, приказчики вряд ли могли. Нет оснований не доверять утверждению воеводы о том, что «приказные» использовали запрет на матерную брань в качестве повода «покорыстоваться».

Представляется, однако, сомнительным, чтобы они испытывали настолько сильную потребность в этом поводе, чтобы «организовывать» видения. Возможностей для злоупотреблений и так было достаточно (винокурение, поблажки в несении повинностей за взятки, деньги за возможность не участвовать в общественных работах в страдную пору и т.д. ). Зачастую и вовсе обходились без формальных поводов. Так, в 1698 г. ирбитский крестьянин Дементий Ваган жаловался в Сибирском приказе на злоупотребления приказчиков, указав на то, что из-за их «налогов и изгонь» бежали многие крестьяне. К челобитной прилагался список бежавших с момента переписи писца Льва Поскочина (1680 г.). Результатом жалобы стал указ провести сыск среди крестьян о том, правда ли, что перечисленные крестьяне бежали от «нападков» слободских управленцев. Проведенный опрос жителей Ирбитской слободы и относящихся к ней деревень показал, что в список включено много тех, кто умер, сбежал «от своей скудости» или «до писца Льва Поскочина», однако 17 человек бежало действительно потому, что у них «нападком» (и, насколько можно судить, без всякого формального повода) отобрали скот или деньги. Кстати, еще одним способом обогащения приказчиков была продажа двора и имущества беглых (ушедших как от притеснений, так и «от скудости») .

К тому же, для контроля над новым источником поступлений воевода имел все же некоторые средства. Среди них – «роспрос» крестьян после истечения срока полномочий приказчика. Слободским же приказчикам, коль скоро они были заинтересованы в сохранении доходов от борьбы со сквернословием, было бы гораздо разумнее часть собранных денег все же отправлять в казну.

Впрочем, вопреки утверждению воеводы, некоторые деньги в казну все-таки поступили. Удалось обнаружить отписку Белослудского приказчика Василия Протопопова, в которой помимо сообщения о высылке таможенного целовальника с книгами и деньгами говорится об отсылке двух рублей «заповедных» денег за матерную брань с Ивана Буланова и Максима Порадеева. Датирована она 18 сентября 1688 г.

Так или иначе, факт остается фактом: в ряде удаленных друг от друга слобод практически одновременно случилась череда видений, весьма близких по форме и содержанию. Значительное сходство формы и содержания в принципе характерно для такого рода видений, однако в данном случае имеет место близость большая, чем чисто жанровая. Видимо, стоит учесть то обстоятельство (отмеченное Е.В. Вершининым), что матерные слова рассматривались Русской православной церковью не просто как оскорбительные, но «бесовские». И в XVII в. она стремилась их искоренить, как и скоморошество, колдовство, календарные обряды . В документах, сохранившихся в фондах Сибирского приказа и приказных изб священнослужители (если это не крупные иерархи) редко выступают в роли активных действующих лиц. Возможно, поэтому екатеринбургский историк отказался от напрашивающегося объяснения событий как эпизода борьбы со сквернословием, за очищение нравов. Однако если отрешиться от взгляда на священство как на придаток администрации (обусловленного, главным образом, характером используемых источников), появляется возможность дать более стройную интерпретацию событий.

Митрополит Павел (1678–1692) в числе прочего вел борьбу против церковных «нестроений» . По-видимому, в перечень «нестроений», помимо «двоегласия» , пьянства священников, святочных игрищ среди прихожан и т.д., вошла и матерная брань. Публичное зачитывание в церквах архиерейских посланий (или направленных для распространения по епархии памятей из Москвы) было обычным делом. Так, память сибирскому архиепископу Симеону от 1653 г. содержала предписание строго запретить людям работать и торговать по воскресеньям, а также отстать от всяких богопротивных дел, в числе которых упоминается матерная брань. И дано прямое указание: она должна быть публично зачитана в церквах . На часть населения (особенно детей) послания, распространяемые при митрополите Павле, по-видимому, производили глубокое впечатление. А это и вызвало к жизни видения среди крестьян разных слобод.

Аргументом в пользу высказанного предположения является и сходство между «карами», которыми Богородица грозит ослушникам в 1688 и 1691 гг. Трехчленная формула «огненная туча – камение – град» отсутствует в Библии и в известных памятниках православия. Так, в «Повести святых отец о пользе душевной всем православным христианом», содержащей обширное поучение против матерной брани, «божьи кары» (в тех списках, в которых они перечислены) описаны совсем в других выражениях: «казни мор, кровопролитие, в воде потопление, многие беды и напасти, болезни и скорби» . Близкое описание «кары» есть в другом памятнике низового православия – «Двинском видении» (1611–1614 гг.): «Господь Бог спустит с небесе тучю з дождем и з градом и с каменем горящим» . Однако памятник этот дошел до нас в единственном, практически не обработанном в книжном ключе списке, и непосредственное знакомство с ним в Верхотурском уезде крайне маловероятно.

Следовательно, эти образы должны были быть привнесены извне, из архиерейских посланий.

В памяти архиепископу Симеону 1653 г. указывается, что за «непокорство» Бог посылает «великие и страшные казни: глад и моры и от поганых нашествие и... и пожары и междуусобные брани и всякие пагубы» . Послания второй половины 1680-х гг., видимо, тоже содержали угрозу наказания свыше, но уже в форме триады «огненная туча – камение – град ».

Такое объяснение видений косвенно подтверждает воеводская память 1687 г. о присылке на Верхотурье всех нарушающих запрет курения («питья») и продажи табака и наказании батогами тех, кто матерно ругается . Скорее всего, ее инициатором были церковные власти. Во всяком случае, напрашивается аналогия: другая верхотурская память, предписывающая ирбитскому приказчику объявить людям, чтобы они прекратили использовать колдовство и гадания под угрозой сожжения в срубе (30 сентября 1654 г.) , явно обязана своим происхождением жалобам тобольского архиепископа Симеона на распространение колдовских писем, «икотных порч» и участие ведунов в свадебных обрядах (получена Сибирском приказом 6 января 1654 г.) .

Таким образом, деятельность митрополита Павла была хотя и не слишком успешной в целом, но не безрезультатной. Если привести прихожан к безупречно поведению и отказу от поступков, не одобряемых церковью, Тобольскому архиерейскому дому было не под силу, то на часть населения, на самых набожных, проповедь произвела глубокое впечатление. Едва ли следует этому удивляться: матерная брань являлась объектом непосредственного осуждения, по крайней мере, со времен митрополита Петра (XIV в.)

Ключевые слова

ВЕРХОТУРСКИЙ УЕЗД / ЯСАЧНЫЕ ВОЛОСТИ / ВОГУЛЫ / БАШКИРЫ / ТАТАРЫ / ЭТНОСОСЛОВНЫЕ ГРУППЫ / ТЮРКИ / VERKHOTURSKY UYEZD / YASAK VOLOSTS / VOGULS / BASHKIRS / TATARS / ETHNIC AND ESTATE GROUPS / TURKS

Аннотация научной статьи по истории и археологии, автор научной работы - Самигулов Гаяз Хамитович

Рассматриваются вопросы определения тюркских ясачных волостей в составе Верхотурского уезда XVII века. До настоящего времени доминирует точка зрения, что почти все волости этого уезда XVII века были населены вогулами (манси), хотя это мнение расходится как с материалами документов того времени, так и с более поздним данными. Уделяется внимание вопросам интерпретации терминологии документов XVII века: понятия «башкиры », «вогулы », «татары » обычно использовались в документах XVII века как обозначения этносословных групп . Представлены результаты сопоставительного анализа документов XVII и XVIII веков, которые позволяют уверенно соотнести ясачные волости юга Верхотурского уезда XVII века с башкирскими волостями XVIII века. Новизна исследования состоит в том, что впервые выделены тюркские волости в составе Верхотурского уезда . Авторы прежних работ идентифицировали как тюрков только жителей Терсякской волости, относя жителей прочих ясачных волостей юга Верхотурского уезда к «вогулам », даже если документы постоянно указывали на то, что они «татары », то есть тюрки . Актуальность исследования обусловлена возрастающим интересом к этнической и социальной истории и необходимости переосмысления многих процессов XVII начала XX веков с позиций конструктивизма. Автор останавливается на теме ясачного населения тюркских волостей Верхотурского уезда , якобы ушедшего в другие уезды в конце XVI-XVII вв. Доказано, что в действительности значительная часть населения этих волостей никуда не уходила. Ясачные люди просто прекращали платить ясак на Верхотурье и начинали платить его по Уфимскому уезду. При этом они оставались на прежних территориях. Поскольку они больше не были податным населением Верхотурского уезда , то в местных ясачных книгах больше не учитывались. Таким образом они «исчезали» из документации Верхотурского уезда , что и дало основания ряду авторов полагать, что они покинули свои земли и переселились в другие уезды.

Текст научной работы на тему «Тюркские волости Верхотурского уезда XVII века»

Самигулов Г. Х. Тюркские волости Верхотурского уезда XVII века / Г X. Самигулов // Научный диалог. - 2017. - № 1. - С. 183-203.

Samigulov, G. Kh. (2017). Turkic Volosts of Verkhotursky Uyezd of 17th Century. Nauchnyy dialog, 1: 183-203. (In Russ.).

Журнал включен в Перечень ВАК

и i. Fi I С Н" S

PERKXMCALS t)lRf(1QRV-

УДК 94(470.54/.56+.58)"16"(=512.1)

Тюркские волости Верхотурского уезда XVII века

© Самигулов Гаяз Хамитович (2017), кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Научно-образовательного центра евразийских исследований, ФГБОУ ВО «Южно-Уральский государственный университет (национальный исследовательский университет)» (Челябинск, Россия), [email protected].

SPIN-code: 9008-7262

ORCID: orcid.org/0000-0002-4695-5633

Рассматриваются вопросы определения тюркских ясачных волостей в составе Верхотурского уезда XVII века. До настоящего времени доминирует точка зрения, что почти все волости этого уезда XVII века были населены вогулами (манси), хотя это мнение расходится как с материалами документов того времени, так и с более поздним данными. Уделяется внимание вопросам интерпретации терминологии документов XVII века: понятия «башкиры», «вогулы», «татары» обычно использовались в документах XVII века как обозначения этносословных групп. Представлены результаты сопоставительного анализа документов XVII и XVIII веков, которые позволяют уверенно соотнести ясачные волости юга Верхотурского уезда XVII века с башкирскими волостями XVIII века. Новизна исследования состоит в том, что впервые выделены тюркские волости в составе Верхотурского уезда. Авторы прежних работ идентифицировали как тюрков только жителей Терсякской волости, относя жителей прочих ясачных волостей юга Верхотурского уезда к «вогулам», даже если документы постоянно указывали на то, что они «татары», то есть тюрки. Актуальность исследования обусловлена возрастающим интересом к этнической и социальной истории и необходимости переосмысления многих процессов XVII - начала XX веков с позиций конструктивизма. Автор останавливается на теме ясачного населения тюркских волостей Верхотурского уезда, якобы ушедшего в другие уезды в конце XVI-XVII вв. Доказано, что в действительности значительная часть населения этих волостей никуда не уходила. Ясачные люди просто прекращали платить ясак на Верхотурье и начинали платить его по Уфимскому уезду. При этом они оставались на прежних территориях. Поскольку они больше не были податным населением Верхотурского уезда, то в местных ясачных книгах больше не учитывались. Таким образом они «исчезали» из документации Верхотурского уезда, что и дало основания ряду авторов полагать, что они покинули свои земли и переселились в другие уезды.

Ключевые слова: Верхотурский уезд; ясачные волости; вогулы; башкиры; татары; этносословные группы; тюрки.

1. Введение

Среди множества неизученных и малоизученных вопросов истории тюркского населения Урала и Зауралья тема тюркских волостей Зауралья, а особенно Верхотурского уезда XVII века, - одна из самых «нетронутых». Для уфимских авторов история зауральских башкир этого периода если и не terra incognita, то tabula rasa, а о тех тюрках, что жили на территории Верхотурского уезда, практически ничего не опубликовано. В «Истории башкирского народа» приводится список из пяти волостей «сибирских башкир» со ссылкой на Г. Ф. Миллера [Миллер, т. II, 2000, с. 15] и указывается, что в «Реестре и описании башкирских волостей» 1730 года [Материалы... , 1936, с. 135-138] их гораздо больше - 17 [История башкирского народа, 2011, с. 57]. При этом отмечается: «Сибирские башкиры с середины XIV века находились под властью Золотой Орды, с конца XV века - Сибирского ханства. После присоединения к Русскому государству в XVII - начале XVIII вв. ими управляли тобольские и уфимские воеводы, с 1744 г. - оренбургские губернаторы» [История башкирского народа, 2011, с. 57]. Как мы видим, о башкирах, подчинявшихся верхо-турским воеводам, не упоминается, хотя чуть ли не в следующем абзаце говорится о сотнике Уфимской волости Верхотурского уезда Ишимбае Ку-лушеве. Ничего конкретного о расселении тюрков в Зауралье нет и в недавней работе Б. А. Азнабаева «Башкирское общество в XVII - первой трети XVIII в.» [Азнабаев, 2016]. Немногочисленные работы, в которых предметно рассматривается история расселения башкир в Зауралье, - труды Р. Г. Кузеева [Кузеев и др., 1962; Кузеев, 1974], но информация, содержащаяся в них, достаточно противоречива, и требуется отдельная работа для ее разбора.

Наверное, единственный автор, которой предпринял попытку интерпретации этнической принадлежности населения разных волостей Верхо-турского уезда, - Б. О. Долгих. Борис Осипович полагал, что практически все ясачное население Верхотурского уезда XVII века (за исключением терсяков) было вогульским по этнической принадлежности, в том числе и ясачные люди Верх-Уфимских волостей [Долгих, 1960, с. 21]. Очевидно, свое магическое воздействие оказывали слова вогулы и остяки (иштэки). К примеру: «Сылвенские и иренские вогулы сначала пишутся как остяки (1606 г.), а затем как "татары и остяки" (1613 и 1626 гг.) или даже просто как татары (1617 г.). Мы в определении их этнической принадлежности

исходим из их первоначального определения как остяков, т. е. вогулов» [Долгих, 1960, с. 22]. Или: «хотя наши источники называют население верховьев Уфы татарами, мы предполагаем, что это все-таки были вогулы. Переписью 1897 г. коренные обитатели р. Бисерть (притока Уфы в ее верховьях) в Кленовской волости Красноуфимского уезда зарегистрированы как вогулы» [Долгих, 1960, с. 21]. Иначе говоря, в период практически полного отсутствия исследований по истории ясачного населения и его места в социальной структуре населения Российского государства понятия «вогул» и «остяк» воспринимались только как этнонимы. Разглядеть в этих терминах обозначение групп податного, а точнее, ясачного сословия было очень сложно.

Таким образом, тюркского населения в Верхотурском уезде в XVII веке, казалось бы, не было, за исключением терсяк и сынрян. Но те и другие, как будет показано ниже, по убеждению большей части авторов, писавших об истории этих территорий, ушли из Верхотурского уезда еще до последней трети XVII века. Как только мы обращаемся к истории этих мест XVIII века, оказывается, что вся территория по Уфе, земли в верхнем течении Чусовой, по рекам Серге, Полевой, Режу и т.д. - башкирские. Что очень важно, не просто башкирские, а вотчинные владения. Но поскольку никто не пытался рассмотреть историю ясачных волостей этой территории на протяжении XVII-XVIII вв., то и соотнести волости XVII и XVIII веков бывает очень трудно. Да и локализация некоторых из них для XVII в. (Терсятской, в частности) в работе Б. О. Долгих не очень точна. Самое странное, что даже уфимские авторы не рассматривают историю башкирских волостей на территории Верхотурского уезда XVII века.

В рамках настоящей статьи я постараюсь рассмотреть те «вогульские» волости Верхотурского уезда, которые впоследствии оказались «башкирскими».

2. Методика

Необходимо обозначить ряд обстоятельств, затрудняющих работу с источниками и интерпретацию содержащейся в них информации.

Предметом анализа в данной статье будут ясачные волости Верхотур-ского уезда XVII века, а точнее, те из них, которые ряд авторов полагает населенными вогулами. В свете последних архивных изысканий в этом возникает большое сомнение. При сопоставительном анализе документов XVII и XVIII веков возникают серьезные сомнения насчет обоснованности интерпретаций населения ясачных волостей юга Верхотурского уезда как вогульских. Но простого сопоставления в данном случае недо-

статочно, поскольку оно не снимает вопросов нестыковки терминов, обозначающих ясачное население одних и тех же территорий в текстах разного времени. На первый взгляд, никаких препятствий для идентификации населения ясачных волостей на территории Верхотурского уезда в документах XVII и XVIII веков быть не должно. Если волость существовала на протяжении всего этого времени, то и обозначение должно сохраняться. Однако следует указать моменты, затрудняющие соотнесение одних и тех же волостей в XVII и XVIII веках:

1. Волости в Уфимском уезде соответствовали родовой группе (роду, племени), по имени которой и назывались (Катайская, Упейская, Табын-ская и т. д.). В Верхотурском, Тобольском, Туринском и Тюменском уездах зачастую выделение ясачных волостей происходило произвольно, исходя из представлений или интересов местной администрации. Такие волости могли объединять группы населения, относящиеся к разным родовым подразделениям, либо наоборот - территория хозяйствования одного рода могла быть разделена на две или больше волостей. Относительным исключением из этого правила в Верхотурском уезде была Терсякская (Тер-сяцкая) волость, а также Сынрянская волость, территория которой позже (с 1671 году) отошла к Тобольскому уезду [Самигулов, 2016а]. Остальные интересующие нас образования назывались по географическим привязкам: Аятская, Верх-Чусовская, Верх-Уфимская. При этом ясачное население в документах обычно обозначалось по принадлежности к волости, а не к родовому подразделению. Соответственно, определить родовую принадлежность ясачных людей большинства волостей Верхотурского, Тюменского и Туринского уездов достаточно сложно.

2. В XVII-XIX веках ясачное население разных уездов обозначалось с помощью этнонимов. Иначе говоря, ясачных людей Верхотурского уезда обозначали как вогулов вне зависимости от их этнической принадлежности; в Тюменском и Туринском уезде ясачных людей называли татарами, а в Уфимском - башкирами. Более подробно вопрос об использовании этнонимов рассмотрен в недавней статье [Самигулов, 2016б], здесь я проиллюстрирую это на примере ясачных людей из племени терсяк. В Верхо-турском уезде вплоть до последней трети XVII века их называли вогулами [Миллер, 2005, т. III, c. 346, 375-376; АИ, т. III: 1613-1645, с. 165-166]; в Тюменском уезде терсяк (как и все прочие ясачные) именовались ясачными татарами [Миллер, 2000, т. II, с. 449, 455; СПФ АРАН. ф. 21, оп. 4, д. 8, л. 170]. В Уфимском уезде представителей рода терсяк обозначали как башкир. Это можно выяснить при сопоставлении документов. В достаточно известных документах «Сыска и досмотра Ивана Полозова» перечис-

лены некоторые башкирские селения Южного Зауралья, в том числе «от Катайского острогу по мере в 10-ти верстах живут башкирцы Россан-бек с товарыщи в 10-ти юртах, а от тех юрт в дву верстах у озера Коклану живут башкирцы Росланбек с товарыщи в 10-ти юртах... а от тех юрт в 5-ти верстах живут башкирцы Якшинбетко с товарыщи в 5-ти юртах.» [Материалы по истории... , 1936, ч. I, с. 85]. В 1768 году терсяки Исетской провинции подали челобитную в Сибирскую губернскую канцелярию, где объясняли, что некоторые из башкир, перечисленных в сыске И. Полозова, - их родственники: «из них, просителей, сотнику Чирикову Розсамбек дед, Ибрай Сабанов(у) Разсланбек дядя, Тапу Илгинееву Икшимбетко дед же родныя...» [ГАПК, ф. 177, оп. 2, д. 121, л. 92]. Иначе говоря, проживавшие в конце XVII века на территории Уфимского уезда представители племени терсяк обозначались в документах того времени как башкиры. Как мы уже видели и увидим дальше, использование этнонимов для обозначения групп ясачного населения предопределило интерпретации этнической принадлежности этого населения в более поздних работах.

3. Ясачная волость достаточно редко становилась предметом исследования. Можно назвать двух авторов, в работах которых эта тема была достаточно подробно рассмотрена, - Ф. А. Шакуровой [Шакурова, 1992] и Л. И. Шерстовой [Шерстова, 2005]. Но если мы возьмем академическое издание «История Урала», то обнаружим, что в разделах, посвященных XVI-XVII векам, ясачные волости практически не рассматриваются, да и собственно ясачному населению уделено минимальное внимание [История Урала... , 1989, с. 139-251]. В «Уральской исторической энциклопедии» ясачная волость трактуется так: «В XVII в. единица обложения ясачной повинностью коренного населения. Уральская волость ясачная, как правило, соответствовала сотне. В отличие от сотни в названии волости отражалось ее месторасположение (волость на Туре реке; волость на Мугае)» [Уральская историческая... , 2000, с. 128]. Определение верное, но достаточно аморфное по формулировке и излишне лаконичное - собственно характеристики, определяющие ясачную волость, здесь не акцентированы. Достаточно характерно определение, которое приведено в учебнике «История Урала» для 10-11 классов: «административно-территориальная единица (на Урале, в Поволжье и в Сибири), входившая в состав уезда и населенная аборигенами, платившими государству ясак» [История Урала. , 2006, с. 84]. Наверное, странно ссылаться на школьный учебник, но сказывается катастрофическая нехватка обращений к рассматриваемой теме в научной литературе. К тому же состав авторов этого учебника вполне представителен. Это определение фактически отображает представления большей

части научной общественности, которая напрямую не соприкасается с темой социальной истории ясачного населения Поволжья, Урала и Сибири.

Ясачная волость, в представлении части исследователей, являлась аналогом волости земледельческой, только населяли ее не крестьяне, а ясачные люди. Следовательно, основой выделения такой волости является территория, что и подчеркнуто в цитированном выше определении: «административно-территориальная единица». Представляется, что такое восприятие для зауральской (и не только) действительности ошибочно и мешает при интерпретации документов XVII, да и ХУШ веков. Исследовательница феномена башкирской волости Ф. А. Шакурова выделяет как минимум, три значения слова волость для Башкирии: "земельная организация, наделенная правами собственника", "административно-территориальное образование" и "волость как обозначение рода" [Шакурова, 1992, с. 41-44]. В идеале все три значения должны были совпадать. Сошлемся также на мнение Л. И. Шерстовой о социальной организации кыргызов Южной Сибири XVII века: «Социальная структура кыргызского общества была вполне четкой и определенной. В основе ее понятие «улус», то есть держание, состоящее из зависимых людей, населенное податными людьми, и лишь затем и только вкупе с ними - ограниченное территорией, на которой те в каждый данный момент обитают» [Шерстова, 2005, с. 26]. Это очень точное определение. Таким образом, основой формирования и существования ясачной волости служила не территория, а податное население. Соответственно, территория была вторична в определении ясачной волости.

При изучении документов XVII века необходимо учитывать приведенные выше выкладки, это позволит избежать ошибок, которыми чревато восприятие текста документов сквозь «призму» наших стереотипов.

3. История вопроса

Существует историографическая традиция, согласно которой часть ясачных волостей, существовавших на Уфе, Чусовой и Исети, «исчезли» в конце XVI - второй трети XVII веков. Какие же волости имеются в виду? Терсякская (Терсяцкая), Аятская, Сынрянская (Зырянская, Сине-рянская и т. д.), Верх-Чусовская и две Верх-Уфимские волости. Констатируется, что население этих волостей ушло, зачастую без уточнения, куда именно переселились ясачные люди. В ясачных книгах Верхотурского уезда с определенного времени эти волости также не фигурируют. Однако в ходе своих изысканий я всё больше убеждался, что ясачное население этих волостей в значительной части оставалось на территориях по Чусо-

вой и в верхнем течении Исети или Уфы и в конце XVII, а зачастую и в XVIII века.

Практически никто из современных авторов, занимающихся историей Урала XVII века, не принимает в расчет Сынрянскую волость в верхнем течении Исети, поскольку все убеждены, что ее в это время уже просто не существовало. О том, что ясачные люди Сынрянской волости еще в конце XVI века ушли со своих вотчинных, писал еще Г. Ф. Миллер: «не признавая больше русскую власть, ушли затем в отдаленные места» [Миллер, т. I, с. 282]. Все последующие авторы основывались на его тексте, в частности, Б. О. Долгих в своей работе повторил информацию о сынрян из книги Г. Ф. Миллера [Долгих, 1960, с. 42]. Еще две волости Верхотурского уезда, Терсякскую и Аятскую, объединяет то, что и там, и там жили представители племени терсяк. Б. О. Долгих сообщает: «Татары (башкиры) Терсяцкой волости («верхние терсяки») с верховьев Чусовой уже в 1630 г. бежали в Тюменский уезд к соплеменникам, хотя еще в 1634 г. продолжали формально числиться в Верхотурском уезде <.. .> аятские вогулы («остяки и татары») в 1663 г. <...> «изменили и отъехали в поле» [Долгих, 1960, с. 23-24]. Примечательно, что «верхние терсяки» Б. О. Долгих соотносил с волостью «вверх Чусовой» [Долгих, 1960, с. 21].

Та же точка зрения транслируется и в работе по истории Уктуса: «С запада с бассейном Уктуса непосредственно соседствовала Терсяцкая («Верхние Терсяки») ясачная волость Верхотурского уезда. Вместе с вогулами терсяки жили, видимо, в располагавшейся севернее «сырянцев» Аятской волости того же уезда» [Уктус... , 2011, с. 8]. «Верховья Пышмы и Исети заселяли, вероятно, так называемые «сырянцы», «зырянцы» [Ук-тус... , 2011, с. 8-9]. Авторы книги про Уктус сообщают, что после ухода терсяков ближайшими с запада к верховьям Исети и Пышмы коренными жителями остались «Чусовские вогуличи», жившие в волости «верх Чусовой реки», а с юга с бассейном Уктуса граничила Челжеутская (Салжеут-ская, Сальяутская) волость Сибирской дороги Уфимского уезда [Уктус... , 2011, с. 8-9]. Насчет Верх-Чусовской волости мнение процитированных авторов расходится с точкой зрения Б. О. Долгих - напомню, что он помещал в Верх-Чусовской волости терсяков. Относительно Сынрянской волости авторы книги повторяют выкладки Г. Ф. Миллера и Б. О. Долгих.

Другой точки зрения придерживался Р. Г. Кузеев: «Уход сынрянцев с левобережья Исети и переселение их на юг имели место в концеXVII в., когда на Пышме и Исети башкирское и татарское население постепенно сменилось русским» [Кузеев, 1974, с. 239]. «В XVI - начале XVII в. терсяки жили «вверх [по] Чусовой» где была Терсяцкая волость. <...> В на-

чале XVII в. большая часть терсяков бежала в Тюменский уезд. Там также в 1630 г. появляется Терсяцкая волость... Примерно в одно время с сын-рянцами терсяки покинули междуречье Пышмы и Исети и поселились южнее Исети, в сальютских землях» [Кузеев, 1974, с. 241]. Как видим, Раиль Гумерович несколько иначе реконструировал ситуацию с переселениями сынрян и терсяк, чем авторы, процитированные выше. Хотя есть и значительные совпадения.

Две Верх-Уфимские волости, как понятно из их названий, находились в верхнем течении р. Уфа. Как отмечено в работе Б. О. Долгих, «часть верхуфимских "татар" (башкир) в 1641, 1646 и 1648 гг. "отошла на Уфу", хотя некоторые из них в 1645 г. продолжали еще числиться в Верхотурском уезде» [Долгих, 1960, с. 23]. Из приведенной цитаты мы узнаем, что жители обеих Верх-Уфимских волостей также в 1640-х годах «отошли на Уфу»; в таблице, приведенной в исследовании Бориса Осиповича, показано, что ясак после 1663 года с этих волостей не взимался [Долгих, 1960, с. 24].

Такова одна версия развития событий: ясачное население Сынрянской, Терсякской и Аятской, Верх-Уфимских волостей ушло со своих территорий в период с конца XVI по конец XVII веков. Верх-Чусовская волость, по версии Б. О. Долгих, была лишь другим названием Терсякской волости. По версии авторов книги об Уктусе, Верх-Чусовскую волость населяли «ясачные вогуличи», а располагалась она к западу от верховьев Исети и р. Уктус.

Есть другая точка зрения на историю этих (и не только) волостей в XVII веке. Ее обозначил Б. А. Азнабаев: «Несмотря на незначительность административного и военного присутствия российской власти в Уфимском уезде Приказ Казанского дворца посчитал необходимым, в 20-40-е годы XVII века, передать в ведомство уфимских воевод башкирские волости Тюменского уезда. К 1629 году к Уфимскому уезду отошла обширная Катайская волость по реке Исети. В период 1641, 1646 и 1648 годов башкиры Терсяцкой и Сынрянской волостей были выведены из подчинения верхотурского воеводы и переданы уфимским властям» [Азнабаев, 2005, с. 77]. Несмотря на уверенный тон изложения, эта версия достаточно сомнительна. Так, Катайская волость уже входила в состав Уфимского уезда до 1629 г., поскольку в документе 1623 г. говорится: «.съехались Уфин-ского уезду Катайской волости татарове и Верхотурского уезду сырянцы» [Миллер, 2000, с. 423]. Нет никаких документальных подтверждений, что территория этой волости ранее входила в состав Тюменского уезда. Б. А. Азнабаев в цитируемом выше тексте о передаче волостей в ведение Уфимского уезда ссылается на Г. Ф. Миллера [Азнабаев, 2005, с. 77]. Никаких упоминаний о подобной передаче я в работе известного историка

не нашел1. Практически буквальное совпадение с текстом Б. А. Азнабаева по датам и, условно, по смыслу имеется в книге Б. О. Долгих, - эту цитату я уже приводил, но повторю еще раз: «Часть верхуфимских "татар" (башкир) в 1641, 1646 и 1648 гг. "отошла на Уфу", хотя некоторые из них в 1645 г. продолжали еще числиться в Верхотурском уезде» [Долгих, 1960, с. 23]. Но в работе Бориса Осиповича речь идет не об официальной передаче волостей из ведения Верхотурского уезда, а об уходе населения. И Верх-Уфимские волости - это не Терсятская и не Сынрянская. Иначе говоря, никаких подтверждений того, что в действительности произошла официальная передача волостей от Верхотурского уезда в Уфимский, - нет.

В действительности ситуация развивалась не по первому и не по второму сценарию. Постараемся разобраться, что же именно происходило.

4. Сынрянская волость

Жители Сынрянской волости в 1590-х годах находились в ведении Тюменского уезда и вместе с другими ясачными татарами, подведомственными Тюмени, были направлены на строительство г. Тары в 1595 году [Миллер, т. I, с. 351]. При создании Верхотурского уезда территория волости была включена в его состав, и в первой четверти XVII века сынрян платили ясак на Верхотурье [Миллер, т. II, с. 341-342]. Но уже в 1630-х годах они решили, что выгоднее быть уфимскими ясачными людьми - «ясашныя та-таровя зырянцы Уфимского уезда» упоминаются в 1635 году [Миллер, т. II, с. 492]. При этом они не сменили место жительства, и по-прежнему Сын-рянская волость располагалась в верхнем течении Исети и по ее притокам Уктусу, Сысерти, Синаре. То есть территориально они оставались в Верхо-турском уезде. Но сынрян (сырянцы) считали, что живут «Уфимского уезда Сибирской дороги Сенирянской волости» [ГАСО, ф. 24, оп. 1, д. 1092а., л. 81 об.] Так считали и их соседи - ясачные люди Тюменского уезда. В мае 1663 года вернулись в Тюменский уезд, на Пышму «Кинырского городка и Бачкурские волости ясашные татаровя, которые были в отъезде у сенги-рянцов башкирских татар». А отъехали они, опасаясь расправы, «к усеги-рянцам башкирским татаром з женами и з детми и жили они у сенгирянцов в Уфимских уездех с вершин Исетских»2 [СПФ АРАН, ф. 21, оп. 4, д. 8,

1 Булат Ахмерович ссылается на «Историю Сибири» Г. Ф. Миллера, но ни в издании 1937 года, ни в издании 2005 года на указанной странице не идет речи об этих волостях, и датировка документов, расположенных на этой странице, совсем другая - начало XVII века [Миллер, т. I, 1937, с. 407; Миллер, т. I, 2005, с. 407].

2 Напомню, что речь идет о периоде восстания нерусского населения Южного Урала и Зауралья. Тюрки Кынырского городка и Бучкурской волости ушли к сынрян от возможной расправы со стороны отрядов русской «вольницы» из соседних слобод.

л. 216-217]. То есть ясачные Тюменского уезда считали сынрян, обитавших в верховьях Исети, жителями Уфимского уезда, поскольку те платили ясак на Уфу. Но, повторюсь, территория эта до 1671 года административно относилась к Верхотурскому уезду. В 1671 году было проведено межевание земель Верхотурского и Тобольского уезда [РГАДА, ф. 111, оп. 1, д. 89, л. 44-49], по которому земли в верховьях р. Исеть, включая и вотчинные земли тюрков Сынрянской волости, отошли к Тобольскому уезду1.

Границы Сынрянской волости, зафиксированные в 1673 году со слов самих сынрян: «181 (1673-1674 гг.) году в переписных ясашных вотчинных книгах переписи уфимские приказные избы подьячего Ивана Жилина да иноземского списку Наума Ногатикова написана <.. .> Вотчина де у них у сенирянцов у всех вопче за Урал горою, на степной стороне, а межа той вотчине с вершины речки Багаряк и до устья, а от той речки с вершины речки Елганды (совр. Боевка. - Г. С.) и до устья, а от устья той речки по речку Казиганды до вершины и до устья, да на вершины речки Уйлабасты и до устья, да через речку Сесер (Сысерть. - Г. С.) на сосняг а с того со-снягу на вершины речки Исеть и с вершины Исети на речку Уктус, с устья и до вершины» [ГАСО, ф. 24, оп. 1, д. 1092а, Л. 81].

Таким образом, сынрян по-прежнему жили на той же территории, что и раньше, просто числились теперь не в Верхотурском, а в Уфимском уезде. Но у такой ситуации были весьма неприятные для сынрян последствия. Приказная изба в Тобольске считала территории в верхнем течении р. Исеть и по притокам, входящими в состав Тобольского уезда, по крайней мере, с 1671 года. Сынрянской ясачной волости для той же приказной избы просто не существовало, поскольку в ясачных книгах Тобольского уезда она не значилась. Более того, она не значилась в ясачных книгах Верхотур-ского уезда, куда территории в верховьях Исети входили ранее. И руководство Тобольского уезда выдало наказные памяти на основание ряда слобод и острогов на территории, которую сынрян считали своими вотчинными землями. В 7205 (1697-1698) г. жители Сынрянской волости направили челобитную в Уфимскую приказную избу. Помимо прочего, в их жалобе говорилось следующее: «да на их же вотчинников земли поселились русские многие люди четыре слободы Ремянская (Арамильская - Г. С.), Ка-мышенка, Колчедан, и Багаряк и в тех слободах населено дворов по триста и по четыре ста и больше и те русские люди всякой зверь в той их вотчине повыбили и отогнали и вотчинами их завладели и от того им Великого Го-

1 Надо отметить, что помимо описанных территорий, у сынрян были еще вотчинные земли на оз. Иткуль (ОГАЧО. Ф. И-172. Оп. 1. Д. 44. Л. 56, 64-65), в верховьях р. Чусовой и в верховьях р. Уфы (ОГАЧО. Ф. И-172. Оп. 1. Д. 7. Л. 132-132 об., 199-199 об.).

сударя ясак промышлять стало негде а они де люди степные безпашенные кормятца всяким уловным зверем а ныне де оне за себя в казну Великого Государя ясак платят с великою нуждою» [ГАСО, ф. 24, оп. 1, д. 1092а, л. 80]. Жалоба башкир ни к чему не привела.

Есть очень показательный пример того, как столкнулись интересы башкир Сынрянской волости и основателей новой слободы. Осенью 1688 года в Тобольской приказной избе была выдана указная память на строительство Багарятской слободы «Шадринские слободы Дрягуном (драгунам. - Г. С.) Ивашку Кузнецу с сыном Данилком да Катайского острогу крестьянину Панкрашке Жданову». Граница отвода земли для новой слободы была описана так: «в которых местех построить вновь на Ба-гаряке речке Слобода межи и грани и чертеж учинил: с верхние межи Кол-чеданскаго острогу от Глубокова логу вниз по речке Богоряку по правую сторону до Синары речки, а по Синаре речке в верх на правую сторону, до березы а на той березе грань, а от той березы и грани на речку Синару прямо на ключ и до межи Катайскаго острогу, а от того ключа и Катайской межи до Уральские дороги, а от Уральские дороги в верх по той же Синаре речке по обе стороны на нижное озеро Аллак, а оттого озера на Синарское озеро, а с Синарскаго озера на Богарятское озеро, а с Багарятскаго озера на межевое Колчеданскаго острогу на Карасье озеро, а с Карасьяго озера на Юлаш озеро, а с того озера Юлашу на Куеныш озеро, а с Куеныша на Тра-венное озеро, а с Травяннова озера прямо на Багаряк речку, до того же глу-бокаго логу» [ОГАЧО, ф. И-172, оп. 1, д. 97, лл. 1-4]. Описанная в тексте территория почти целиком входила в вотчинные земли сынрян, границы которых описаны в цитированном выше документе 1673 года.

О дальнейших событиях мы знаем из рассказа сына основателя Бага-рякской слободы, Ивана Слободчикова: «В Ведомости от разночинца Бага-ряцкой слободы Данила Слоботчикова 1735 в августе написано - в прошлые давные годы как Багаряцкая слобода строилась приезжали башкирцы Сыгранской, Сылдыгулской (Салзаутской?) волостей и те башкирцы отца ево Ивана Слоботчикова (очевидно, слободчика - драгуна Ивана Кузнеца. - Г. С.) связали и увезли в город Уфу и... воевода, досмотря указ ВЕЛИКОГО ГОСУДАРЯ которой дан был ис Тоболска о построении Багаряцкой слободы и оной воевода отпустил [воз]вратно в Багаряцкую слободу с тем же указом и велел строить, и он Данило не дождався с Уфы отца своего уехал в Тоболск бил челом ВЕЛИКОМУ ГОСУДАРЮ и боярину Степану Ивановичу и по ево челобитею дан ему Данилу указ в Кол-чеданской острог к прикащику Богдану Шишкину ту Багаряцкую слободу бер[ечь от] башкирцов и велено ему прикащику ехать в Багаряцкую сло-

боду и тех башкирцов которых он Данило покажет, и о коих... приехав в Багаряцкую слободу и поймал башкирцов... и выслал в Тоболеск к боярину Степану Ивановичу Салтыкову и за то им башкирцам учинено наказание батожьем и велели выслать за Багаряцкий чертеж и оные башкирцы и поныне живут за их Багаряцким чертежом, вверх по речке Карабалке» [ГАСО, ф. 24, оп. 1, д. 1092а, л. 209].

Не помогло даже то, что у башкир на земле, отведенной новой слободе, была деревня - территорию признали «порозжей» и отвели под слободу, а попытка башкир добиться справедливости в Уфе ни к чему не привела. Очевидно, на обратном пути из Уфы они расправились со слободчиком Иваном Кузнецом, а сами впоследствии были биты батогами и выселены за пределы отвода Багаряцкой слободы, на Караболку (Карабулак). Деревня Сыгрян на р. Караболке обозначена на «Ландкарте рекам...», составленной в 1735 году [РГАДА, ф. 271, оп. 3, д. 130], и на карте «Тракт полковника Тев-келева», составленной в 1736 году [РГАДА, ф. 248, оп. 160, кн. 139, л. 168].

Этот достаточно подробный рассказ приведен намеренно - на разных примерах и фактах я показал, что фраза «отошли на Уфу» зачастую вовсе не означала реального ухода людей из Верхотурского (или из Тюменского и т. д.) уезда в Уфимский и наоборот. Она могла обозначать (и часто обозначала) переход ясачного населения в уфимский ясак. Как я писал выше, ясачная волость определялась не территорией, а коллективом плательщиков ясака. Следовательно, после того, как население Сынрянской, к примеру, волости переходило из верхотурского ясака в уфимский, эта ясачная волость больше не фигурировала в бумагах Верхотурской приказной избы, зато появлялась в документах Уфимской приказной избы. То, что территория волости находилась вовсе не в Уфимском уезде, а в Верхотурском, а позже в Тобольском, очевидно, особых вопросов у уфимских чиновников не вызывало.

5. Терсякская волость

Перейдем к Терсякской волости Верхотурского уезда. Во-первых, Тер-сякская ясачная волость располагалась не там, где ее поместил Б. О. Долгих, - на его карте она показана в самом верхнем течении р. Чусовой [Долгих, 1960], а по нашим данным в XVIII веке ее земли занимали по Чу-совой территорию ниже Чусовской ясачной волости и Чусовской слободы и на юге граничили с Упейской и Катайской волостью, включая в себя земли в верховьях рек Маниска и Назя [ОГАЧО, ф. И-172, оп. 1, д. 7. л. 205]. Более ранние источники также не подтверждают версию о том, что терсяки жили в верховьях Чусовой, в отписке верхотурского воеводы от 1651 года про татарина Мамая Турсунбаева с братом «Тихонком, да зятем Шадрыба-ем» говорилось, что они завладели угодьями «верх по Чусовой реке и до

Терсятской волости и до верх Бисери реки» [Миллер, т III, с. 346]. Верховья реки Бисерть находятся примерно «напротив» устья реки Утки, впадающей в Чусовую. То есть речь идет не о землях в самом верхнем течении Чусовой. При основании Чусовской слободы верхние границы земли, отведенной ей, были обозначены по пашне «татарина» Тихонко Турсунбае-ва [Миллер, т. III, с. 388]. Причем Турсунбаев, как и его родственники и товарищи, ни в этом, ни в одном из других документов, где они упоминаются, не названы терсяками, их волость называлась Чусовской [РГАДА, ф. 111, оп. 1, д. 51, л. 62]. Следовательно, земли Терсякской волости находились ниже Верх-Чусовской (или просто Чусовской) волости, а Аятская волость смыкалась с ней на востоке, что вполне логично. Если быть более точным - вотчинные земли терсяков в Верхотурском уезде были разделены уездной администрацией на две волости: Терсякскую и Аятскую. Б. О. Долгих, полагавший, что терсяк жили в Верх-Чусовской волости, всё же ошибался, ниже мы еще обратимся к этой волости (Верх-Чусовской) и ее населению.

Но вернемся к Терсякской волости. Процитированные в начале статьи выкладки разных авторов об уходе терсяков со своих территорий на Чусовой не подтверждаются документами. В 1651 году ясачные люди Тер-сякской волости Верхотурского уезда участвовали в «сыске» по поводу основания Чусовской слободы [Миллер, т. III, с. 345-346]. Затем терсяк практически исчезают из документов Верхотурской приказной избы, по крайней мере, в ясачных книгах Верхотурского уезда они не фигурируют - казалось бы, прямое подтверждение ухода терсяков с этих территорий. Но в XVIII веке мы сталкиваемся с большим количеством документов, касающихся уже не ясачных вогулов, а башкир Терсякской волости. И их вотчинные земли находились на территории все того же Верхотурского уезда либо, позже, Екатеринбургского ведомства. В начале 1720-х гг. башкиры Сибирской дороги утверждали, что «По Чусовой-де реке и которые речки [в]пали во оную Чусовую - вотчина-де исстари их, Челжеутской, да Терсятской, да Сениренской волостей башкирцев» [Корепанов, № 7]. В начале 1730-х гг. Н. Демидов купил у башкир Терсякской волости земли под Ревдинский и Сергинский заводы [ГАСО, ф. 59. оп. 7, д. 115; Свистунов и др., 2007, с. 30], а позже, в 1755 году, терсяки продали Е. Я. Яковлеву землю, граничившую с отводами Полевского, Нязепетровского и Сергин-ских заводов [ОГАЧО, ф, И-172, оп. 1, д. 7, л. 205-206]. Таким образом, массового ухода терсяков с вотчинных земель по р. Чусовой в XVII веке не было. Вотчинники Терсякской и, видимо, Аятской волостей просто перешли в уфимский ясак, перестали числиться ясачными вогулами Вер-

хотурского уезда и учитывались в ясачных книгах Уфимского уезда как башкиры. Соответственно, в ясачных книгах Верхотурского уезда их не было, хотя жили они на территории именно этого уезда. Показательно, что в 1720 годах и позже терсяк фигурируют в документах как вотчинники, то есть собственники земель Терсякской волости на территории Верхотурско-го уезда, и одновременно как башкиры, платившие ясак в Уфимском уезде. Можно предположить, что такая ситуация стала возможна после губернской реформы Петра I, но вопрос требует изучения - пока что мы можем лишь констатировать изменение ситуации, отраженное в документах.

6. Верх-Чусовская (Салзаутская, Сальютская) волость

Верх-Чусовская волость. Выше было показано, что отождествление Терсякской и Верх-Чусовской волостей в работе Б. О. Долгих было неверным - Терсякская волость располагалась ниже по течению Чусовой. Сегодня мы можем достаточно уверенно соотнести Верх-Чусовскую волость Верхотурского уезда с Салзаутской (Сальютской) волостью Уфимского уезда. В подтверждение приведу фрагмент одного документа - описания границы «Челжеутской» волости, составленного в июле 1735 года: «Отъехав от Полевского завода вверх по Чусовой реке оную ж называют полев-ские обыватели Полуденною верст з дватцать пять до малой речки Берка-тыша, впадающей в Чюсовую по течению оной с правую сторону. От устья речки Беркатыша чрез Чюсовую на вершину реки Сейнягиша, от вершины Сейнягиша на вершину речки Шагана, от Шагана на вершину реки Когат которую называют полевские обыватели Чюсовою, от Когат на вершину речки Елагач... от устья Ливды чрез реку Чюсовую вверх по истоку по левую сторону до озера Болтой Чюсовское тож и около того озера по левую сторону чрез Урал камень на болшую дорогу что лежит из Екатеринбурха на Кунгур и по болшой дороге семь верст от болшой дороги влево чрез болото и чрез речку Кялдин на болшую дорогу лежащую из Екатеринбурга в Горной Щит к речке Сынарян Шитовской исток тож, от дороги немного вверх по левую сторону речки Сынарян, от речки Сынарян круто влево чрез луга на дорогу лежащую из Горного Щита в Арамилскую слободу, и по дороге чрез гору березником до лугов на правой руке от дороги верстах в двух близ речки Арамили виден камень Ракал называемые палатки тож, оттуда подле горы круто влево по дороге ж версты две и от дороги вправо к Арамили речки на Мартежской яр что ниже деревни Седелниковой версты две, от Мартежского яру чрез речку Арамиль вправо чрез дорогу лежащую из деревни Седелниковой на Сысертский завод чрез реку Камшу Каменка тож, от речки Камши чрез речку Еик Черная тож где в средине

речки камень Куйматаш, от камня Куйматаша чрез речку Сысерть на устье речки Лвасты...» [ГАСО, ф. 24, оп. 1, д. 644, л. 94-94 об.]

Из приведенного текста понятно, что Салзаутская (Сальютская) волость занимала территории в верхнем течении Чусовой, включая оба ее истока - собственно Чусовую и Полдневую и вплоть до Полевского завода и далее до Кунгурской дороги. Представляется, что этого достаточно, хотя есть и другие документы, описывающие ее границы, подтверждающие процитированный документ, в том числе текст, относящийся к 1673 году [Корепанов, № 8]. Подробно излагать здесь все имеющиеся материалы будет излишним, поскольку границы этой волости выходят за границы Верхотурского уезда, а история ее формирования достаточно сложна. Я предполагаю в ближайшее время опубликовать статью, посвященную реконструкции истории формирования этой волости. Пока что нам достаточно показанного, чтобы констатировать, что Верх-Чусовскую волость Верхотурского уезда мы можем смело соотнести с Салзаутской волостью Уфимского уезда.

7. Верх-Уфимские волости

Что касается Верх-Уфимских волостей, то точно локализовать их пока что сложно - в верхнем течении Уфы в XVIII веке фиксируется несколько волостей, если рассматривать от верховьев вниз то в следующей последовательности: Бала-Катайская и Катайская (Улу-Катайская) [ОГАЧО, ф. И-172, оп. 1, д. 7. л. 180, 190; д. 8, л 2-2 об.; ОГАЧО, ф. И-172, оп. 1, д. 11, л. 10], Упейская [ОГАЧО, ф. И-172, оп. 1, д. 11, л. 30], Шигирская [ОГАЧО, ф. И-227, оп. 1, д. 2, л. 256-257], Кущинская [ОГАЧО, ф. И-227, оп. 1, д. 2, л. 260-261 об.] и Сызгинская [ГАПК, ф. 297, оп. 2, д. 88, л. 1; ГАСО, ф. 59, оп. 15, д. 16]. Можно предположить, что под обозначением Верх-Уфимские волости подразумевались Катайская и Упейская волости, но уверенно соотнести их мы не можем. Во-первых, каждая из Верх-Уфимских волостей в составе Верхотурского уезда вполне могли включать в себя территорию хозяйствования не одного, а двух-трех родовых подразделений, либо наоборот - обе эти волости могли быть частями одного улуса, как это было в случае с Терсякской и Аятской волостями. Возможно, со временем, после дополнительной работы с документами и выявления цепочек имен XVII-XVIII веков этот вопрос удастся решить достаточно однозначно.

8. Волость сылвенских и иренских татар

Была еще одна волость, о которой я не упомянул в начале статьи - волость сылвенских и иренских татар и остяков. Она несколько выбивается

из общей картины, поскольку была вполне официально передана из ведения Верхотурского уезда в Соликамский уезд еще в начале XVII века. Однако, чтобы считать обзор тюркских ясачных волостей Верхотурского уезда достаточно полным, кратко коснемся ее. После похода Ермака и приведения к шерти (присяге) населения по Сылве и Чусовой это население сначала платило ясак Строгановым (точнее, русскому царю, но правом сбора обладали Строгановы), а затем в Соль Камскую [Сибирские летописи, 1907, с. 45]. С созданием Верхотурского уезда волости сылвенских и иренских татар и остяков были переведены в его состав [Буцинский, 1887, с. 5: прим.], а в начале XVII века по просьбе части ясачных людей их вернули в ведение Соли Камской [АИ, т. II, N° 62; АИ, т. III, № 125]. Как указывалось выше, Б. О. Долгих интерпретировал население этих волостей как вогульское, отталкиваясь от обозначения их как «остяков», полагая, что слово остяк обозначало представителей угорских народов. На самом деле слово остяк (истек, иштэк) являлось обозначением податного населения в постордынских ханствах. Хорошо известно использование слова истэк для обозначения ясачного населения территорий Приуралья, ранее входивших в состав Казанского ханства, в документах XVII века [Рамазанова...]. Мы можем вполне обоснованно предположить, что тюркское население Прикамья именовалось словом истэк, остяк, обозначавшим ясачное население - так же, как слово вогулы в документах Верхотурской приказной избы обычно обозначало ясачных людей Верхотурского уезда вообще.

Таким образом, мы можем констатировать, что отнесение населения Верх-Чусовской, Верх-Уфимских, Сылвенских и Иренских волостей Вер-хотурского уезда XVII века к вогулам, то есть к манси, является ошибочным. Это было тюркское население, а причиной ошибки стало то, что слово вогулы в документах Верхотурской приказной избы XVII века авторы исследований интерпретировали как этноним, то есть обозначение угорского населения, манси. В то время как это понятие в документах зачастую использовалось в качестве обозначения ясачных людей Верхотурского уезда, то есть как название сословной группы, а не как термин, обозначающий этнических манси. Соответственно, население тюркских волостей точно так же обозначалось в документах как ясачные вогулы, пока платило ясак на Верхотурье.

Кроме этого, становится понятно, что население Терсякской, Аятской, Верх-Уфимских волостей никуда не уходило со своих земель в Верхотур-ском уезде, они просто перестали платить ясак на Верхотурье, перейдя

в ясачные люди Уфимского уезда, то есть в «башкиры». Поскольку они больше не относились к податному населению Верхотурского уезда, то в ясачных книгах этого уезда их больше не указывали. То есть население этих волостей «исчезло» из податных книг Верхотурского уезда, что и дало основание ряду исследователей считать, что оно ушло за пределы уезда. Причиной ошибки стала крайне слабая разработанность темы истории ясачного населения XVI-XIX вв. и формирования этносословных групп на Урале и в Зауралье в этот период.

Источники

1. АИ - Акты исторические, собранные и изданные Археографической комиссией: в 5 т. - Санкт-Петербург, 1841-1872. - Т. II: 1598-1613, 1841. - 476 с. ; Т. III: 1613-1645, 1841. - 538 с.

2. ГАПК - Государственный архив Пермского края.

Ф. 297. Исторический архив Пермской ученой архивной комиссии. Оп. 2. Д. 88.

Ф. 177. Пермские палаты уголовного и гражданского суда Министерства юстиции. Оп. 2. Д. 121.

3. ГАСО - Государственный архив Свердловской области.

ГАСО. Ф. 24. Уральское горное управление. Оп. 1. Д. 1092а; Д. 644.

ГАСО. Ф. 59. Чертежная Уральского горного управления. Оп. 15. Д. 16 ; Оп. 7. Д. 115

4. Корепанов Н. С. «Горная власть» и башкиры [Электронный ресурс] / Н. С. Корепанов. - Режим доступа: http://book.uraic.ru/elib/Authors/korepanov/ Sait3/111b2.html.

5. Материалы по истории Башкирской АССР / ред. А. Чулошников. - Москва; Ленинград: Издательство Академии наук СССР, 1936. - Ч. I. - 631 с.

6. Миллер Г. Ф. История Сибири: в 2 т. / Г. Ф. Миллер. - Москва; Ленинград: Издательство Академии наук СССР, 1937-1941. - Т. 1. - 1937. - 607 с.

7. Миллер Г. Ф. История Сибири: в 3 т. / Г. Ф. Миллер; изд-е 3-е, доп. - Москва: Восточная литература, 2005. - Т. I. - 630 с. ; Том III. - 598 с.

8. Миллер Г. Ф. История Сибири: в 2 т. / Г. Ф. Миллер; изд-е 2-е, доп. - Москва: Восточная литература, 1999-2000. - Том II. - 2000. - 796 с.

9. ОГАЧО - Объединенный государственный архив Челябинской области.

Ф. И-172. Главное управление Кыштымских горных заводов; Кыштымский завод Екатеринбургского уезда Пермской губернии (-1917). Оп. 1. Д. 7 ; Д. 8 ; Д. 11 ; Д. 97.

Ф. И-227. Златоустовская контора чугуноплавильных и железоделательных заводов Мосоловых, Лугинина, Кнауфа; г. Златоуст Златоустовского уезда Уфимской губернии (1754-1811). Оп. 1. Д. 2.

10. РГАДА - Российский государственный архив древних актов.

Ф. 111. Верхотурская приказная изба. Оп. 1. Д. 9 ; Д. 51 ; Д. 240.

Ф. 248. Сенат и его учреждения (объединение фондов). Оп. 160. Кн. 139.

Ф. 271. Берг-коллегия. Оп. 3. Д. 130.

11. Сибирские летописи: издание императорской Археографической комиссии. - Санкт-Петербург, 1907. - 465 с.

12. СПФ АРАН - Санкт-Петербургский филиал архива Российской Академии наук. Ф. 21. Миллер Герард-Фридрих (Федор Иванович) (1705-1783), историк, академик, конференц-секретарь Академии наук. Оп. 4. Д. 8.

Литература

1. Азнабаев Б. А. Башкирское общество в XVII - первой трети XVIII в. / Б. А. Азнабаев. - Уфа: РИЦ БашГУ, 2016. - 370 с.

2. Азнабаев Б. А. Интеграция Башкирии в административную структуру Российского государства: (вторая половина XVI - первая треть XVIII вв.) / Б. А. Азнабаев. - Уфа: РИО БашГУ, 2005. - 228 с.

3. Буцинский П. И. Заселение Сибири и быт ея первых насельников / П. И. Бу-цинский. - харьков, 1889. - 353 с.

4. Долгих Б. О. Родовой и племенной состав народов Сибири в XVII в. / Б. О. Долгих. - Москва: Академия наук СССР, 1960. - 623 с.

5. История башкирского народа: в 7 т. / ред. М. М. Кульшарипов. - Уфа: Гилем, 2011. - Т. III. - 476 с.

6. История Урала с древнейших времен до 1861 г. - Москва: Наука, 1989. - 608 с.

7. История Урала с древнейших времен до наших дней: учебник для учащихся 10-11 классов. - Екатеринбург: Сократ, 2006. - 496 с.

8. Кузеев Р. Г. Происхождение башкирского народа: этнический состав, история расселения / Р. Г. Кузеев. - Москва: Наука, 1974. - 570 с.

9. Кузеев Р. Г. Зауральские башкиры: этнографический очерк быта и культуры конца XIX - начала XX в. / Р. Г. Кузеев, Н. В. Бикбулатов, С. Н. Шитова // Археология и этнография Башкирии. - Уфа, 1962. - Т. I. - С. 171-267.

10. Рамазанова Д. Б. Западноприуральский диалект татарского диалектного языка [Электронный ресурс] / Д. Б Рамазанова. - Режим доступа: http://atlas.antat. ru/upload/ramazanova/voprosi_dialektologii.pdf.

11. Самигулов Г. Х. Использование этнонимов в качестве названий групп ясачного населения и связанные с этим проблемы изучения истории ясачных волостей: зауралье XVII века / Г. х Самигулов // Вестник Томского университета. История. - 2016б. - № 5 (43). - С. 138-142.

12. Самигулов Г. Х. К изучению исторической географии территорий по Исети и Пышме XVII века / Г. х. Самигулов // Вестник Пермского университета. Серия, История. - 2016а. - Вып. 1 (32). - С. 84-95.

13. Свистунов В. М. Первые демидовские заводы на Южном Урале / В. М. Свистунов, Н. М. Меньшенин, Г. х. Самигулов. - Челябинск: Областной дом печати, 2007. - 224 с.

14. Шакурова Ф. А. Башкирская волость и община в середине XVIII - первой половине XIX в. / Ф. А. Шакурова. - Уфа, 1992. - 136 с.

15. Шерстова Л. И. Тюрки и русские в Южной Сибири: этнополитические процессы и этнокультурная динамика XVII - начала XX века. - Новосибирск: ИАЭТ СО РАН, 2005. - 312 с.

16. Уктус, Уктусский завод и его окрестности в XVII-XVIII вв. / В. И. Бай-дин, В. Ю. Грачев, Ю. В. Коновалов, А. Г. Мосин. - Екатеринбург: Грачёв и партнеры, 2011. - 68 с.

17. Уральская историческая энциклопедия. - Екатеринбург: Академкнига, 2000. - 640 с.

Turkic Volosts of Verkhotursky Uyezd of 17th Century

© Samigulov Gayaz Khamitovich (2017), PhD in History, senior research scientist, Scientific and Research Educational Centre of Eurasian Studies, South Ural State University (National Research University) (Chelyabinsk, Russia), [email protected].

The questions of determination of the Turkic yasak volosts in the composition of Verkhotursk uyezd of the 17th century are covered. Up to the present time the dominant point of view is that nearly every volost of this uyezd of the 17th century was inhabited by the Voguls (Mansi), although this view is at odds with content of documents of that time, and with more recent data. Attention is given to interpreting the terminology of the documents of the 17th century: the concepts of "Bashkirs," "Voguls," "Tatars" were usually used in the documents of the 17th century as the names for ethnic and estate groups. The results of a comparative analysis of the documents of the 17th and 18th centuries are presented, which allow to confidently relate yasak volosts of South Verkhotursky uyezd of the 17th century to Bashkir volosts of the 18th century. The novelty of the research is the first distinguishing of Turkic volosts in the Verkhotursky uyezd. The authors of the previous works identified only residents of Tersyaksy volost as Turks, designating the inhabitants of other yasak volosts of the South Verkhotursky uyezd as "Voguls" even if the documents have consistently indicated that they are "Tartars," i.e. Turks. The relevance of the study is determined by the increasing interest in ethnic and social history and the need to rethink many of the processes of 17th - beginning of 20th centuries from the standpoint of constructivism. The author dwells on the topic of the yasak population of Turkic yasak volosts of Verkhotursky uyezd, allegedly gone into other uyezds in the end of 16th-17th centuries. It is proved that in fact a significant part of the population of these volosts did not go anywhere. Yasak people just stopped to pay tribute to Verkhoturye and began to pay it to the Ufa uyezd. At that they remain on the same territories. Because they were no longer tax-paying population of Verkhotursky uyezd, they were no longer taken into account in the local yasak books. Thus they "disappeared" from the Verkhotursky uyezd documentation that gave grounds to some authors to believe that they left their lands and moved to other uyezds.

Key words: Verkhotursky uyezd; yasak volosts; Voguls; Bashkirs; Tatars; ethnic and estate groups; Turks.

Material resources

AI - Akty istoricheskiye, sobrannyye i izdannyye Arkheograficheskoy komissiey, 5.

1841-1872. Sankt-Peterburg. (In Russ.).

Chuloshnikov, A. (ed.). 1936. Materialyy po istorii Bashkirskoy ASSR, I. Moskva; Leningrad: Izdatelstvo Akademii nauk SSSR. (In Russ.).

GAPK - Gosudarstvennyy arkhiv Permskogo kraya. (In Russ.).

F. 297. Istoricheskiy arkhiv Permskoy uchenoy arkhivnoy komissii. Op. 2. D. 88. (In Russ.).

F. 177. Permskiye palaty ugolovnogo i grazhdanskogo sudaMinisterstvayustitsii. Op. 2. D. 121. (In Russ.).

GASO - Gosudarstvennyy arkhiv Sverdlovskoy oblasti. (In Russ.).

GASO. F. 24. Uralskoye gornoye upravleniye. Op. 1. D. 1092a; D. 644. (In Russ.).

GASO. F. 59. Chertezhnaya Uralskogo gornogo upravleniya. Op. 15. D. 16; D. 115; Op. 7. (In Russ.).

Korepanov, N. S. «Gornaya vlast"» i bashkiry. Available at: http://book.uraic.ru/elib/Au-thors/korepanov/Sait3/111b2.html. (In Russ.).

Miller, G. F. 1937-1941. Istoriya Sibiri, 2. Moskva; Leningrad: Izdatelstvo Akademii nauk SSSR. (In Russ.).

Miller, G. F. 1999-2000. Istoriya Sibiri, 2. Moskva: Vostochnaya literatura. (In Russ.).

Miller, G. F. 2005. Istoriya Sibiri, 2. Moskva: Vostochnaya literatura. (In Russ.).

OGAChO - Obyedinennyy gosudarstvennyy arkhiv Chelyabinskoy oblasti.

F. I-172. Glavnoye upravleniye Kyshtymskikh gornykh zavodov; Kyshtymskiy zavod Ekaterinburgskogo uezda Permskoy gubernii (-1917). Op. 1. D. 7; D. 8; D. 11; D. 97. (In Russ.).

F. I-227. Zlatoustovskaya kontora chugunoplavilnykh i zhelezodelatelnykh zavodov Mosolovykh, Luginina, Knaufa; g. Zlatoust Zlatoustovskogo uezda Ufims-koy gubernii (1754-1811). Op. 1. D. 2. (In Russ.).

RGADA - Rossiyskiy gosudarstvennyy arkhiv drevnikh aktov. (In Russ.).

F. 111. Verkhoturskayaprikaznaya izba. Op. 1. D. 9; D. 51; D. 240.

F. 248. Senat iyego uchrezhdeniya (obyedineniye fondov). Op. 160. Kn. 139.

F. 271. Berg-kollegiya. Op. 3. D. 130.

Sibirskiye letopisi: izdaniye imperatorskoy Arkheograficheskoy komissii. 1907. Sankt-Peterburg. (In Russ.).

SPF ARAN - Sankt-Peterburgskiy filial arkhiva Rossiyskoy Akademii nauk. F. 21. Miller Gerard-Fridrikh (Fedor Ivanovich) (1705-1783), istorik, akademik, konferents-sekretar"Akademii nauk. Op. 4. D. 8. (In Russ.).

Aznabaev, B. A. 2016. Bashkirskoye obshchestvo v XVII - pervoy treti XVIII v. Ufa: RITs BashGU. (In Russ.).

Aznabaev, B. A. 2005. Integratsiya Bashkirii v administrativnuyu strukturu Rossiyskogo gosudarstva: (vtoraya polovina XVI - pervaya tret" XVIII vv.). Ufa: RIO BashGU. (In Russ.).

Baydin, V. I., Grachev, V. Yu., Konovalov, Yu. V., Mosin, A. G. 2011. Uktus, Uktusskiy zavod iyego okrestnosti v XVII-XVIII vv. Ekaterinburg: Grachev i partner. (In Russ.).

Butsinskiy, P. I. 1889. Zaseleniye Sibiri i byt eyapervykh naselnikov. Kharkov. (In Russ.).

Dolgikh, B. O. 1960. Rodovoy iplemennoy sostav narodov Sibiri v XVIIv. Moskva: Aka-demiya nauk SSSR. (In Russ.).

Kulsharipov, M. M. (ed.). 2011. Istoriya, bashkirskogo naroda, 7/3. Ufa: Gilem. (In Russ.).

Istoriya, Urala s drevneyshikh vremen do nashikh dney: uchebnik dlya uchashchikhsya 10-11 klassov. 2006. Ekaterinburg: Sokrat. (In Russ.).

Istoriya, Urala s drevneyshikh vremen do 1861 g. 1989. Moskva: Nauka. (In Russ.).

Kuzeev, R. G., Bikbulatov, N. V., Shitova, S. N. 1962. Zauralskiye bashkiry: etnogra-ficheskiy ocherk byta i kultury kontsa XIX - nachala XX v. In: Arkhe-ologiya i etnografiya Bashkirii. I. Ufa. (In Russ.).

Kuzeev, R. G. 1974. Proiskhozhdeniye bashkirskogo naroda: etnicheskiy sostav, istoriya rasseleniya. Moskva: Nauka. (In Russ.).

Ramazanova, D. B. Zapadnopriuralskiy dialekt tatarskogo dialektnogo yazyka. Available at: http://atlas.antat.ru/upload/ramazanova/voprosi_dialektologii.pdf. (In Russ.).

Samigulov, G. Kh. 2016b. Ispolzovaniye etnonimov v kachestve nazvaniy grupp yasa-chnogo naseleniya i svyazannye s etim problemy izucheniya istorii yasa-chnykh volostey: zauralye XVII veka.Vestnik Tomskogo universiteta. Istoriya, 5 (43): 138-142. (In Russ.).

Samigulov, G. Kh. 2016a. K izucheniyu istoricheskoy geografii territoriy po Iseti i Pyshme XVII veka. VestnikPermskogo universiteta. Seriya, Istoriya, 1 (32): 84-95. (In Russ.).

Shakurova, F. A. 1992. Bashkirskaya volost" i obshchina v seredine XVIII-pervoy po-lovine XIX v. Ufa. (In Russ.).

Sherstova, L. I. 2005. Tyurki i russkie v Yuzhnoy Sibiri: etnopoliticheskie protsessy i etnokulturnaya dinamika XVII - nachala XX veka. Novosibirsk: IAET SO RAN. (In Russ.).

Svistunov, V. M., Menshenin, N. M., Samigulov, G. Kh. 2007. Pervyye demidovskiye zavody na Yuzhnom Urale. Chelyabinsk: Oblastnoy dom pechati. (In Russ.).

Uralskaya istoricheskaya entsiklopediya. 2000. Ekaterinburg: Akademkniga. (In Russ.).